Андрей Битов: «Счастье утомительно. Вот почему оно не длится вечно»

о подарках цивилизации

Человек возникает как раз там, где вымирает любой другой вид. Ни теплой шерсти, ни грозных зубов, ни волчьей морали — брюки, пуля, религия…

о трех лицах беспамятства

Можно утверждать, что самое сомнительное и спорное в словесной передаче — это мир ребенка, мир пьяного и мир фальшивого или бездарного: ни то, ни другое, ни третье ни разу не имело достоверного самовыражения, а воспоминания подводят всех. На эти вещи у нас всегда будет свой взгляд, потому что детьми мы себя не помним, пьяными — не запоминаем, а фальшивыми и бездарными — не узнаем.

о желаемом и заслуженном

Мы привыкли думать, что судьба превратна, и мы никогда не имеем того, чего хотим. На самом деле все мы получаем с в о е — и в этом самое страшное…

о живучих невидимках

Самое неприличное, самое гибельное и безнадежное — стать видимым, дать возможность истолкования, открыться… Тут ты обнаружишь, что давно, не замечая этого, живешь в культуре каннибализма: человек зримый в несчастье, в поражении, в болезни, в беспамятстве, в преступлении, то есть окончательный человек, человек открытый — есть добыча мира, его хлеб. Он будет растворен, рассосан толпою в одно мгновение, и каждый побежит в свое продолжение, зажав в кулачок ниточку, имея во рту тающий вкус, клочочек, капельку жизненной силы, ухваченной на бегу с пораженного. На панели будет тряпочка лежать… Только не обнаружить себя, свое — вот принцип выживания…

об одноразовых ценностях

Долг, честь, достоинство, как и девственность, употребляются лишь один раз в жизни, когда теряются.

о героях занятого романиста

Вообще выбор профессии для интеллектуального героя — есть профессиональное затруднение романиста. Если ты хочешь, чтобы герой ходил, видел, думал, переживал, — то какая же профессия в наше время позволяет иметь время на это? Ночной сторож? Но он приобретает черты непризнанного гения, как только автор пытается вложить ему в голову мысли отчасти интеллигентные. Так сказать, «правда жизни» сразу пострадает при таком неудачном выборе. Вот и возникает перемежающаяся лихорадка дела: «один молодой архитектор… нет, слишком торжественная профессия… Молодой врач… слишком ответственная профессия, надо быть врачом, чтобы… Один молодой, подающий надежды мостостроитель… громоздко, но ладно… но когда же он успеет, если уж подает надежды, задуматься? на берегу реки? стоя на собственном мосту?., что-то веет снизу сыростью и холодом, прозрением самоубийцы… и потом, при чем тут мостостроитель?!» — досадный холодок, приходится выбирать сначала…

Вместо бессмысленной борьбы с инакомыслием и алкоголизмом я бы этим занял психиатров — диагностикой призвания.

о пищевых цепях

Пирамида – это кто в какой последовательности друг друга ест. Не увидеть такое сооружение можно, разве что взобравшись на самую вершину его…

о прятках с действительностью

Ведь есть же действительность! Есть, — можем или не можем мы ее постичь, описать, истолковать или изменить, — она есть. И ее тут же нет, как только мы попытаемся взглянуть чужими глазами… Тут-то и возникает марево и дрожь, действительность ползет, как гнилая ткань, лишь — версия и вариант, версия и вариант.

о новом поле деятельности для психиатров

Если бы каждый был занят своим делом, откуда взяться агрессии и депрессии, что, по сути, одно и то же? Вместо бессмысленной борьбы с инакомыслием и алкоголизмом я бы этим занял психиатров — диагностикой призвания.

о том, что просто погибнуть – недостаточно

Мало совершить подвиг, надо красиво погибнуть, чтобы стать героем. Тот и герой, кто красиво гибнет. То есть решительно и окончательно даря свой триумф людям, не получив «награду свою».

о первом научном методе

Посмотреть под ноги, а затем в небо — вот первый научный метод.

о капитализме интеллектуальных ценностей

По невежеству вы будете обжираться каждым следующим дозволенным понятием в отдельности — будто оно одно и существует. Обжираться до отвращения, до рвоты, до стойкого забытья его. Чего нет и не будет, так это умного, не потребительского отношения к действительности.

о цикле жизни эмоции

Счастье утомительно. Вот почему оно не длится вечно.

о незнакомцах в жизни писателя

Замечаю странную вещь. О том, кого любишь, кто навсегда задел тебя, писать очень трудно. Трудно — о матери, о женщине, которую любишь. Как-то разговор о них не вяжется с умением писать. Это, может, также трудно, как в разлуке вспомнить любимое лицо.

о познании полярного

Любая тишина подтверждается звуком.