18+
6 марта 2017 Культура
Что случилось с белорусским искусством?!
Бодро, кратко и предвзято рассказываем о самых ярких именах в истории родного искусства с начала XX века и до наших дней.
История №1. Парижская школа, или Как наши покорили Францию
Будете в мастерских «Улей», обратите внимание на памятный знак! Французская общественность говорит спасибо художникам за вклад в мировое искусство. Из четырех фамилий тут три с половиной белорусских: Шагал, Сутин, Цадкин и Леже (французы, имели в виду, конечно, Фернана, но он-то был женат на белорусской художнице Наде Ходасевич-Леже).
В общем, в парижской тусовке — в узких, словно гробы, мастерских «Улья» — наших было много. Михаил Кикоин, Пинхус Кремень, Яков Балглей, Осип Любич, Евгений Зак, Роберт Генин — все стали знаковыми фигурами во Франции. С белорусами дружили Модильяни, Пикассо, Брак и много кто еще из будущих гениев. Искусствоведы придумали для евреев-эмигрантов, творивших в Париже, термин «Парижская школа», но, конечно, это никакая не школа. У ее представителей не было ничего общего: ни стиля, ни жанра, ни выставки, ни манифеста (хотя манифесты тогда писали вообще все: от суфражисток до кокаинистов). Банда художников заседала в кафе, попивала кофе или абсент, проводила время с натурщицами и писала шедевры. Несмотря на нищету, все они помогали друг другу.
Но художники — люди… своеобразные. Вот, например, Хаим Сутин. Знаете, как выглядела его квартира? В каждой из пяти комнат — по одному предмету: где стол, где кровать. Шкафов нет. А зачем, если одежду можно разложить на газетах на полу? Сутин мог неделями держать в своей комнате освежеванную бычью тушу — не обращая внимания на вонь. Меценат Зборовски отправил художника на спокойный, словно написанный с открытки юг Франции, а Сутин не смог рисовать местную природу: слишком уж благопристойно и чистенько. Вернулся в Париж и сжег все, что написал, в камине. Говорят, Сутин очень не любил Шагала — и даже бросал ему в окна бутылки.
История №2. Витебский ренессанс, или Как художники учинили культурную революцию
В августе 1918-го Марк Шагал вернулся в родной город Витебск после десятилетнего отсутствия, Парижа и Петрограда. Шагал теперь — солидный человек, комиссар по искусству с револьвером и другими полномочиями. В мандате у Марка написано, что он имеет право организовывать художественные школы, музеи и доклады, а все революционные власти должны ему помогать. Шагала поселили в бывший дом банкира — особняк в три этажа! К годовщине Великой Октябрьской революции комиссар и его последователи щедро отблагодарили город стрит-артом: летающие влюбленные, музыканты, скрипачи, козы на холстах размером с фасады зданий. Юмористическая газетная страничка «Витебский писк» ехидничала: «Некоего художника, нарисовавшего зеленую лошадь, спросили, где он видел такого коня. «Это лошадь будущего, — гордо ответил художник. — Я видел ее во сне!» — «Вероятно, в летаргическом?»
Комиссар по искусству Марк Шагал открыл в Витебске народное художественное училище, куда сразу же записалось около 300 человек. Новый директор был молод, звонок и бодр, а потому собрал в родных местах лучшую тусовку рок-н-рольщиков с горящими сердцами — Мстислава Добужинского, Ивана Пуни, Ксению Богуславскую. По приглашению Марка в ВНХУ едет Лазарь Лисицкий, уже он привезет с собой из Москвы Казимира Малевича… Знаете, почему все великие так стремились в Витебск? В Москве и Петербурге начинался голод, а в Витебске была еда.
Футуристы — во главе с Маяковским, братьями Бурлюками, Крученых и другими — имели собственный взгляд на искусство: расписывали свои лица, носили морковь вместо платков в кармане пиджака, устраивали нудистские парады «Долой стыд»… В Витебске ставили футуристические спектакли и супрематические балеты. В общем, это был счастливейший момент в истории Беларуси: мировая столица искусств переместилась к нам. Малевич с группой учеников декорируют склады и магазины Витебска, работницы шьют супрематические знамена, а на трамваях красуются супрематические символы. Город горел от оформления Малевича и Шагала: кругов, квадратов, точек, линий и… летающих людей. Представьте себе, Шагал даже создал в Витебске музей современного искусства (такой, какого в Минске до сих пор нет). Казалось, что дальше будет только лучше, красивее и яростней — но когда это так было?
Шагал — нежный и поэтичный романтик, Малевич — грузный, четкий и жесткий, на десять лет старше. Конечно, они разругались. Пока Марк считал, что супрематизм — лишь одно из течений, преподаваемых в школе, Казимир создал объединение «Утвердители нового искусства», УНОВИС, и переманил туда всех учеников Шагала. Возвратившись из очередной командировки, Марк обнаружил над входом в училище растяжку «Супрематическая академия» и ультиматум в 24 часа собрать свои вещи. Шагал уехал в Москву, а Малевич увез УНОВИС в Петроград, и некогда раскрепощенный Витебск снова стал тихим, провинциальным городом.
История №3. Западная Беларусь, или Как нарисовать космос
Рижский договор 1921 года разделил Беларусь на две части: на западе страны рисовали совсем не то, что на востоке. Художники Беларуси в составе Польши — это Михаил Севрук, Петр Сергиевич и, конечно, Язэп Дроздович.
Максим Танк иронизировал, что Дроздович, мол, интересуется астрономией, но, наверное, чаще видит звезды через горлышко бутылки. А в своих дневниках Язэп признавался, что наблюдает иные миры в снах: «Iзноў быў на Марсе», «Iзноў быў на Сатурне». Но обидеть художника может каждый! Язэп не был дилетантом: он посещал Виленскую обсерваторию, читал много специальной литературы, даже создал свою теорию происхождения планет Солнечной системы и издал книжку «Нябесныя бегі».
Дроздович — настоящий художник-«очумелые ручки»: путешествовал по Беларуси от деревни к деревне, оставлял людям на память рисованные ковры. Делал он это не столько ради денег, сколько ради развития в народе эстетического чувства. Вот, например, запись из дневника: Язэп в качестве гонорара получил кусок творога и пустил его на грунт для холста: «А может, лучше было съесть?». Странная и талантливая личность не от мира сего — этим Дроздович и запомнился в белорусском искусстве.
История №4. Соцреализм, или Как на художника смотрит Ленин
В Советском Союзе каждая кухарка могла бы управлять государством — а потому живопись должна быть понятной для кухарки. Со второй половины 1920-х власти начали вживлять доктрину социалистического реализма — и закрутили гайки в искусстве аж до 1953 года. Особую агитационную роль приобретает скульптура: Глебов, Азгур, Бембель и другие заполонили страну изваяниями партийных вождей. Потому что статуя — не картина, ее за угол не задвинешь! В живописи наступило время госзаказа и «датовских» выставок — к очередной годовщине Октябрьской революции или образованию БССР. С конъюнктурных полотен на зрителей смотрели вожди революции, строители коммунизма и партизаны. Даже Великую Отечественную художники изображали в позитивном ключе: вспомните парадный «Минск 3 июля 1944 года» Валентина Волкова.
Но потом наступила оттепель. В Москве в 1956 году провели выставку благоволящего коммунистическим идеалам Пабло Пикассо, выставку современного американского искусства. Художники взглянули на жизнь иначе, в том числе на войну. Михаил Савицкий, например, изобразил не победу, а цену, которой она была завоевана. А каким еще мог видеть войну человек, переживший Дахау? Суровый стиль Савицкого общественность приняла не сразу. Например, на первой выставке работу «Витебские ворота» — смертельно уставшие люди идут по 40-километровому пролому во фронте — заклеили газетами «за слишком религиозное прочтение темы».
Проблемы с выставочным комитетом, то есть выставкомом, случались и у Мая Данцига. В 1962 году он написал работу «Новоселы». В комнате мебели нет — ни стола, ни стула, только голые стены и свежевыкрашенный пол. На полу сидят уставшие молодожены, а компанию им составляет скромный чемодан. Так вот, Мая Данцига обвинили в клевете на советскую действительность: «Где вы видели у нас босых людей, у которых нет никаких вещей, пригорюнившихся?» Работу хотели снять, но Май Вольфович унес ее домой и дорисовал за ночь в углу картины женские лакированные туфельки. Полотно прошло цензуру, а туфли художник потом закрасил.
Те художники, которые становились угодны властям, ни в чем себе не отказывали, жили безбедно и весело. Получали за лояльность огромные деньги от правительства, но не могли их потратить: в советские годы нельзя ведь было съездить в Париж, купить дочери квартиру, а зятю — машину. Сбережения можно было только пропить да прогулять — чем художники и занимались.
История №5. Три белорусских Z плюс M
В 2008 году в художественном мире только и обсуждали, что покупку галереей Уффици картины Бориса Заборова «Автопортрет с моделью». Чтобы вы тоже оценили масштаб события, поясним: из, скажем так, русскоязычных художников в рафинированной галерее еще Брюллов, Кипренский, Айвазовский, Репин, Кустодиев и Шагал. Хороша компания, да?
Российские журналисты тут же окрестили успех Бориса Заборова «праздником целого поколения русских независимых живописцев». Белорусы привычно и вяло возмутились: «Почему русских? Борис же наш!» Да. Но Заборов уехал из БССР во Францию еще в 1980 году. В интервью художник дипломатично отмечает, что у него три родины — Беларусь, Россия и Франция. И вообще, о Беларуси отзывается жестко: «Народное сознание хорошо иллюстрирует частушка «С неба звездочка упала прямо милому в штаны, пусть бы все там оторвало, лишь бы не было войны».
Впрочем, в мире есть еще два известных «Зэ» из наших краев — и одно «Эм». Когда в 90-х открыли границу, молодежь, вылетевшая из институтов, и профессиональные художники в поисках новых горизонтов затолкнули свои картины в машины и взяли курс на Европу. Но отвоевать место под солнцем удалось лишь самым сильным — таким, как Роман Заслонов, Андрей Задорин и Валерий Мартынчик. Знаете, как Заслонову и Задорину удалось организовать первую выставку во Франции? Передали картины с автобусом в Лилль. Сотрудник общества советско-французской дружбы как раз искал способ раздобыть денег для Фонда помощи детям Чернобыля и вычитал, что советское искусство во Франции вошло в моду. Пенсионер, в прошлом простой строитель, коммунист-идеалист, не очень искушенный в вопросах современного арт-бизнеса, пошел с работами белорусских мастеров в самую известную галерею Лилля, откуда его, конечно, отправили. Тогда он пошел в следующую по величине. Работы взяли!
Сейчас Роман Заслонов живет во Франции, Андрей Задорин — в Нидерландах, а Валерий Мартынчик — в Англии. Думаете, жалеют, что уехали?.. Как бы не так. Задорин рассказывал: приехал как-то в Минск с дочерью, и ее так напугала угрюмость белорусов, что она пообещала сюда не возвращаться.
OOO «Высококачественные инженерные сети» осваивает новейшие технологии в строительстве инженерных сетей в Санкт-Петербурге. Начиная с 2007 года, наша компания успешно реализовала множество проектов в области строительства инженерных сетей: электрическое обеспечение, водоснабжение и газоснабжение. Более подробная информация на сайте: http://spbvis.ru/
Комментарии