18+
23 февраля 2016 Город
Джентльмены удачи: как отсидеть в белорусской тюрьме и выйти (выжить)
От сумы и тюрьмы — учит нас фольклор — не зарекайся. «Большой» пообщался с пятеркой бывших заключенных о их быте в белорусской тюрьме, о самой мерзкой еде в мире, о том, как не сойти с ума, и главном — может ли тюрьма исправить хоть кого-то.
Андрей Кабанов
Блогер, предприниматель и организатор концертов
В 2004 году по статье 328 УК РБ «Незаконный оборот наркотических средств, психотропных веществ и их прекурсоров» был осужден на шесть лет, освобожден в 2006 году.
— Когда я понял, что дали мне шесть лет, первое ощущение было — это пи**ец. Такой сюр, словно бы не с тобой все происходит: должен был уйти домой, а попал в тюрьму.
Мои шесть лет начались 11 ноября 2004 года в 18:00. Семь месяцев находился под следствием, в СИЗО на Володарке. Представьте себе небольшое помещение, где круглосуточно бывает около четырнадцати — двадцати человек. В камере все курят (и не Marlboro), вентиляции при этом нет никакой — разве что окошко открыть. Двухэтажные нары, где вместо пружин — железные полоски, и матрас толщиной с несколько бумажных листков. Первое время спали по очереди: делили нары на двоих, троих человек.
Днем в изоляторе все спят, живут ночью. Как только закрывается дверь за проверяющими, начинается «личная переписка». Все камеры между собой связаны с помощью «коней»: веревок — распущенных свитеров и носков — через окна и унитазы. В камере ведь ничего нет — но из этого ничего можно сделать все.
Срок отбывал в колонии, «единичке» на Кальварийской. Там как раз режим очень строгий. Шесть утра — подъем. Каждое утро звучит гимн, наш, бля*ь, гимн. Потом зарядка: не будешь махать руками — пойдешь в карцер. Завтрак — тоже отбывание наказания: жрать-то нечего. Слегка теплый чай с сахаром, овощное рагу и кусок белого хлеба, который можно разве что с собой взять, голубей покормить.
Те, кто работает, в восемь утра идут на работу. Я же был склонен к побегу и нападению, потому вместо работы замутил рок-группу. Игра на гитаре нужна была мне в первую очередь для того, чтобы отстроить телефонную коммуникацию с адвокатами и женой: у меня якобы постоянно рвались струны, терялись медиаторы… Два месяца звонил, чтобы мне передали эту пластиковую хе*ню, медиатор, — благодаря тому, что начальник колонии не знал значения этого слова. Из нашего репертуара больше всего аудитории нравилась песня «Миллион алых роз» в исполнении маленького заключенного-вьетнамца. Ли Ван Хен, вроде капитан спецназа, сидел за то, что переправлял за границу мигрантов.
В колонии познакомился с кучей интереснейших людей: с директором тракторного завода, замначальника брестской таможни.
В колонии спал в помещении на сто человек: нары в три этажа, занавесочки, телевизор. У каждого — своя тумбочка, и, если тебе на зоне помогают, она может быть размером с холодильник «Минск». Тумбочка и сигареты — твоя визитная карточка. И да, после зоны у меня осталась привычка: на улице незнакомцу не дам закурить. «Нету раздавать!» На зоне бесплатно никто тебе сигарету не даст, даже если вы пятнадцать лет в одном отряде сидели. Сделай что-нибудь, хоть носки постирай! В целом, без поддержки извне крутиться в колонии можно, только если руками что-то умеешь делать: зажигалки заправлять, в конце концов. Если парикмахер, вообще будешь хорошо себя чувствовать: по десять пачек сигарет в день получать легко и непринужденно. Сигареты — это валюта, которая конвертируется в тушенку или одежду, например. За блок сигарет на полгода я купил себе услугу «стиральная машина», так называемое лицо с низким социальным статусом. Мне и другу он стирал одежду.
В колонии познакомился с кучей интереснейших людей: с директором тракторного завода, замначальника брестской таможни, директором «Нафтана»…
Может ли тюрьма исправить человека? Нет. За наркотики недели посидеть хватило бы: тот, кто может, и за этот срок все поймет. А убийцы должны сидеть, наверное.
Андрей Климов
Предприниматель, депутат и политик
В 2000 году по статье 91 УК РБ «Хищение в особо крупных размерах» был приговорен к шести годам лишения свободы, вышел в 2002 году. В 2005 году по статье 342 УК РБ «Организация групповых действий, нарушающих общественный порядок, либо активное участие в них» был приговорен к пятнадцати месяцам колонии, вышел на свободу в 2006 году. В 2007 году по статье 361 УК РБ «Публичные призывы к захвату государственной власти или насильственному изменению конституционного строя с использованием СМИ» и по статье 368 УК РБ «Оскорбление президента Республики Беларусь» приговорен к двум годам колонии строгого режима, был освобожден в 2008 году.
— В тюрьме распорядок дня не слишком насыщенный: подъем в 06:00 под звуки гимна, отбой в 22:00 под ту же мелодию (можете себе представить, с каким чувством я сейчас слушаю наш белорусский гимн). Завтрак, обед, ужин, часовые прогулки во внутреннем дворике тюрьмы, две проверки: утренняя и вечерняя, посещения адвоката, врача, свидания с родными с разрешения следователя или судьи… Все остальное время ты предоставлен самому себе: своим страхам, обидам, сомнениям, борьбе за выживание.
В колонии распорядок более насыщенный, так что время побежит быстрее. И главное — не прятать голову в песок, не загонять себя в угол безысходности, а жить полной жизнью, не бояться общения с заключенными и администрацией.
Нужно сказать, что еда и в белорусской тюрьме, и на зоне ужасная, если не сказать — опасная для здоровья. Если нет денег на счету для «отоварки» продуктами в местном ларьке либо не приходят передачи, болезней или смерти тебе не избежать. Своим отвратным запахом и вкусом на Володарке особенно запомнилась так называемая «уха», от которой может стошнить сразу, как только «блюдо» налили в миску.
В тюрьме представьте себе, что вы в командировке геологов в Сибири или на станции полярников.
В тюрьме хорошо себя чувствуют люди малообразованные или идиоты. Для интеллектуала, человека деятельного, тюрьма есть страшная пытка. Поэтому первое, о чем стоит забыть, — о скором освобождении. Надо погрузиться мыслями в быт, настроиться на философский лад. Представить, что ты в командировке геологов в Сибири или на станции полярников в Ледовитом океане, и таким образом поддерживать без ущерба для психики связь с внешним миром. А все свободное время посвящать чтению, письмам, самообразованию. Очень помогают шахматы, особенно когда есть стоящий партнер. Не последнее место в поддержании своего физического и психического состояния занимает спорт. Чаще всего я думал о том, как буду строить свою жизнь на свободе. Мне очень помогли фильмы, которые когда-то смотрел: «Граф Монте-Кристо» с Жаном Маре и «Взаперти» со Сильвестром Сталлоне.
Чем больше я общался с заключенными, тем больше мне казалось, что они гораздо честнее и интереснее людей на свободе. Разумеется, это связано с инверсией в моем сознании: я решительно запретил себе думать об освобождении или о том, насколько несчастен.
Сегодня могу сказать, что в местах заключения прежде всего надо устранить скученность, улучшить питание и медицинское обслуживание, не ограничивать свидания с родными и близкими. Но какой бы ни была тюрьма, она по определению не может сделать человека лучше. Хуже — запросто, что чаще всего и происходит. Сам по себе этот вид наказания за ненасильственные преступления носит средневековый, устрашающий характер и ничего общего с гуманизмом не имеет.
Андрэй Кім
Грамадзянскі актывіст
У 2008 годзе па артыкуле 342 КК РБ «Арганізацыя і падрыхтоўка дзеянняў, якія груба парушаюць грамадскі парадак, альбо ўдзел у іх» быў асуджаны на паўтара года зняволення, вызвалены ў 2008 годзе.
— За сем месяцаў я памяняў некалькі месцаў зняволення: ЦІП на Акрэсціна, пасля некалькі камераў на Валадарскага, турэмны шпіталь на Кальварыйскай, потым калонія №2 у Бабруйску. Калі пачуў прысуд, то адчуў палёгку (бо да гэтага часу сядзеў, не ведаючы, што будзе). Мяне маглі як адпусціць, так і пасадзіць на пяць і болей гадоў.
Ёсць розніца паміж калоніяй і СІЗА, то бок турмой. У СІЗА вы седзяце ў камерах, і вы не асуджаны, таму ў нечым у вас больш правоў. У калоніях вы жывяце ў агульных бараках (таму, напрыклад, можна выйсці ў дворык і падыхаць паветрам, што немагчыма ў турме), але ўжо асуджаныя, таму рэчаў можна ўзяць менш. Напрыклад, у турме вы ходзіце ў сваім адзенні, а ў калоніі мусіце апранаць турэмную робу. Але ў турме, напрыклад, забаронена мець кнігі, акрамя рэлігійнай і адукацыйнай літаратуры, а ў калоніі гэта ўжо магчыма.
Лічыцца, што вы можаце ўзяць з сабой адзенне і абутак, нейкую ежу, прадметы асабістай гігіены і канцылярскія тавары. Але па факце і ў турме, і ў калоніі можна карыстацца рознымі рэчамі проста нелегальна ці напаўлегальна. У нашай камеры быў тэлевізар, а ў суседняй — Sony PlayStation. Некаторыя вязні маюць мабільныя тэлефоны.
У калоніі ўмовы вельмі моцна адрозніваюцца між атрадамі. Можа быць так, што ў адным ноччу грае гучная музыка, людзі гатуюць на самапальных плітках аладкі і дым такі, што сякеру можна вешаць, а ў другім — усё па правілах, людзі ноччу спяць і ў атрадзе ёсць стол для настольнага тэнісу.
Ежа ў турме была вельмі кепская. Я лічу, што ў пенітэнцыярнай сістэме добра на гэтым крадуць, бо якасць страў была надта ніжэйшая за прымальны ўзровень. На Валадарцы гэта кашы і супы на камбітлушчы, якія застываюць у парафін, бігус з гнілой капусты і вельмі, вельмі, вельмі нізкай якасці хлеб. Мяса ўбачыць можна было рэдка і мелькам. Самі зэкі не ядуць «шэры» хлеб, які ім выдаюць, бо ведаюць, што ён моцна псуе страўнік. Невядома, што ў ім за склад, але як з’ясі яго, пачынаецца моцная пякотка. У шпіталі ВК №1 хлеб ужо, напрыклад, нармальны. Але ж я дагэтуль сутыкаюся з наступствамі турэмнай ежы, якія праяўляюцца ў праблемах са здароўем.
Добра, калі ў турме ёсць магчымасць атрымліваць перадачы, бо дазволеныя 30 кiлаграмаў ежы на месяц моцна папраўляюць сітуацыю.
У турме ты апранаешся самастойна. Раю спартовыя касцюмы і красоўкі на ліпучках. Адсюль, дарэчы, і пайшла мода гопнікаў на такое адзенне і на волі. У калоніі фармальна мусяць выдаваць форменнае адзенне, але адмыслова выдаюць як адзенне, так і абутак на пяць памераў большыя ці меншыя, таму даводзіцца замаўляць у мясцовых «краўцоў» за цыгарэты адзенне, а абутак атрымліваць пасылкай з волі.
У турме ў асноўным мой час дзяліўся на тры часткі. Першая — гэта малітва і разважанне над Словам Божым. Слава богу, мне давалі магчымасць чытаць Біблію. Гэты час мне вельмі шмат даў для разважання над маім шляхам, сэнсам жыцця і ў рэшце рэшт павярнуў мяне да хрысціянскай веры.
Другая — адказ на лісты. У сярэднім мне прыходзіла на дзень 7–10 лістоў, аднойчы (на дзень народзінаў) прыйшло каля 200! І адказ на гэтыя лісты займаў вялікую частку часу, але разам з тым вельмі моцна падтрымліваў псіхалагічна. Я перапісваўся з сотнямі самых розных людзей: з вязнямі сталінскіх лагераў, вядомымі асобамі, прафесарамі, малымі дзеткамі. Дагэтуль сцвярджаю, што найлепшы спосаб падтрымаць чалавека, які сядзіць у турме, гэта напісаць яму ліст падтрымкі.
І трэцяй справай быў пераклад кнігі «Хронікі Нарніі» на беларускую мову. У калоніі яшчэ дадаліся інтэнсіўныя заняткі спортам, тым больш што сярод тутэйшых прыяцеляў у мяне было шмат былых спартоўцаў.
Беларуская турма робіць усё, каб сапсаваць чалавека.
Я знаёміўся з мясцовай бібліятэкай і высветліў: у турме яна як такая адсутнічае. Вам проста перыядычна «насыпаюць» ворах кніг. Насыпаюць літаральна, як семкі, не сартуючы. У асноўным там усякая Дар’я Данцова. У калоніі ўжо нармальная бібліятэка, я сам перадаў туды некалькі добрых кніг. Але ў асноўным карыстаўся сваімі кнігамі і царкоўнай бібліятэкай.
У турме — такія самыя людзі, як і на волі. Адзінае, што ў турме большы ціск, таму больш яскрава праяўляецца сутнасць чалавека. Ёсць вельмі кепскія, але ёсць і вельмі добрыя людзі. Па маім уражанні, як найменей траціна людзей, якія там сядзяць, не заслугоўваюць гэтага.
Адна з найсур’ёзнейшых праблемаў беларускай турмы ў тым, што гэта сістэма не пабудаваная для таго, каб выправіць чалавека, а любыя спробы гэта зрабіць натыкаюцца на сур’ёзны супраціў. Напрыклад, я цягам многіх тыдняў шукаў, дзе збіраюцца евангельскія вернікі, бо ведаў, што калонію наведвае пратэстанцкі святар. Але толькі праз доўгі час знайшоў і цудам трапіў на гэтую сустрэчу, бо гэта дэ-факта забаронена.
З іншага боку, чалавек вучыцца жыць паводле «зладзейскіх законаў» ці па сістэме беззаконня, калі адміністрацыя можа рабіць усё, што пажадае. У такой сістэме ўлада не можа выправіць, а можа толькі нашкодзіць, пры гэтым магчымасць выправіць чалавека не даецца староннім арганізацыям, якія хочуць гэта зрабіць.
Беларуская турма робіць усё, каб сапсаваць чалавека. Пасля таго як я пабываў у турме, я цвёрда пераканаўся, што перамяніць чалавека можа толькі Бог. І тыя людзі, якія сустрэлі Яго ў турме, — іх жыцці перамененыя. У турме гэта, здаецца, прасцей, бо больш магчымасці падумаць пра жыццё. Але сама дзяржава для гэтага, на жаль, нічога не робіць.
Николай Статкевич
Политик
В 2005 году по статье 342 УК РБ «Организация групповых действий, нарушающих общественный порядок, либо активное участие в них» был осужден на три года ограничения свободы, освобожден в 2007 году. В 2011 году по статье 293 УК РБ «Массовые беспорядки» был приговорен к шести годам лишения свободы, освобожден в 2015 году.
— После нескольких месяцев колонии усиленного режима меня направили в тюрьму, по сравнению с которой колония вспоминалась как санаторий. В тюрьме ты почти все время находишься в камере, тебе положена только одна часовая прогулка в день в сопровождении собак — по такой же камере, как твоя, только вместо крыши густая сетка. Через нее не только что неба почти не видно — даже загар плохо берется. Еще у меня было право на одну двухкилограммовую продуктовую бандероль и на одно двухчасовое свидание в год: в специальной комнате пять пар сразу перекрикиваются через двойное стекло и решетку. Такие «свидания» малоэффективны.
Кормили нас в основном кашей: перловой или овсяной, по воскресеньям деликатес — пшенка. С овощами было плохо, особенно летом. Где-то к марту в тюрьме заканчивались запасы квашеной капусты и соленых огурцов, а покупать свежие овощи для них было дорого. Рацион в тюрьме прописан на законодательном уровне, но разрешена замена продуктов на равноценные. Насколько я понимаю, МВД ориентируется на калорийность: к примеру, 100 граммов овощей можно заменить на 20 граммов крупы. Все можно заменить на кашу! Полгода у меня не было даже иллюзии овощей, так называемого бигуса из квашеной капусты.
Через год перевели на общий режим. Мне была позволена уже не бандероль, а передача, она по весу больше. И еще одно двухчасовое свидание в год. Конечно, с колонией не сравнить: там бывают даже долговременные свидания до трех суток. Если грубых нарушений нет, можно иметь «отоварку» в тюремном ларьке на две базовых в месяц. Тебе приносят список в камеру, и ты выбираешь: сигареты, сладости, чай и кофе. Если ты на общем режиме, ближайшие родственники могут передать в камеру телевизор. Мой «коллега» по заключению предпочитал смотреть передачи вроде «Давай поженимся!». С одной стороны, смешно, с другой — жалко: человек столько времени провел в тюрьме и пытался компенсировать отсутствие какого-то жизненного опыта.
В тюрьме мне предлагали список людей, из которого я мог бы выбрать себе нового соседа.
С соседом мы даже «сотрудничали»: как я понимаю, он был информатором высокого пошиба, так что вместе мы выгоняли тех, что поменьше. Но потом я написал заявление об угрозе личной безопасности, чтобы меня перевели в одиночную камеру. На такие заявления администрация обязана реагировать, и в колонии этим пользуются заключенные с проблемами со статусом, в тюрьме — те, кто хочет избавиться от соседа. Во-первых, потому что практически круглые сутки находиться в одной комнате с другим человеком — это утомительно. Приходится постоянно прогнозировать его действия. Во-вторых, я опасался давления внутри камеры, опасался провокаций администрации. Как раз тогда Лукашенко выступил с заявлением о том, что меня могут помиловать, если я напишу прошение даже без признания вины. Я понимал, что такие слова могут быть истолкованы как задача. В тюрьме пошли мне навстречу крайне неохотно, даже предлагали список людей, из которого я мог бы выбрать себе нового соседа. Но все-таки нарушить закон не могли. Я предупредил: посадите ко мне кого-то — сделаю так, что он на меня нападет. Я же знаю несколько слов, которые нужно произнести — и вы будете отвечать по уголовному делу. В общем, с соседом я попрощался хорошо и досидел срок один. Обычно одиночку плохо переносят люди из колхозов, например. Я же спокойно отношусь к отсутствию общения: лучше книгу почитать.
Я четыре раза в день все эти годы делал зарядку, ни разу не сачканул. Кроме того, записался на дистанционные курсы «ЕШКО» по английскому языку. Как я понимаю, это было согласовано с местным КГБ. Меня часто и с надеждой спрашивали, не планирую ли я уехать из страны. Я искренне отвечал: «Никогда!» — и приводил разные аргументы. Но так как они не казались другим достаточно убедительными, я стал отвечать: «Куда ж я поеду? Да я языков не знаю!» Наверное, в тюрьме считали, что я собираюсь эмигрировать, но английский был для меня всего лишь гимнастикой для мозга.
В тюрьме очень важно построить день так, чтобы тебе чуть-чуть не хватало времени. Важно быть занятым: читать, писать — и тогда время летит очень быстро. Не будешь работать над собой — быстро деградируешь: работать ведь не заставляют, смотри себе день в телевизор! Всем, кто оказывается в такой сложной ситуации, могу сказать только одно: ад или рай только у нас в голове. Все зависит от вашей воли, все зависит от вас. Держитесь!
Энира Броницкая
Директор «Офиса по правам людей с инвалидностью»
В 2006 году по статье 193 УК РБ «Незаконные организация деятельности общественного объединения, религиозной организации или фонда либо участие в их деятельности» была приговорена к шести месяцам заключения, освобождена в 2006 году.
— Я сидела в СИЗО на улице Володарского и в следственном изоляторе КГБ. В камере на Володарского нас было восемь человек. Стандартная ситуация, перенаселения в женских камерах практически никогда не бывает. Как правило, во всех камерах есть умывальники и унитазы за занавесочкой. Занавеску сами зэки обустроили, но никто не протестует. В нашей камере был еще и телевизор, но не тюремный, а чей-то: передал кто-то из близких родственников. Теоретически его нужно было смотреть по расписанию: несколько часов утром и вечером. Но в силу общего бардака в системе на Володарке все было как-то проще. Одна моя соседка регулярно смотрела новости, а я (стыдно вспомнить!) еще в следственном изоляторе КГБ пристрастилась к какому-то российскому сериалу. Стандартная такая мыльная опера.
Самым жутким на Володарке было питание. То, что нам приносили, просто нельзя называть едой. Дело даже не в нормах кормления, а в качестве продуктов. Например, в КГБ я ела все, что давали, так что продуктовые передачи, по сути, были просто баловством, я могла обойтись бы и без них. В СИЗО на Володарского я не ела практически ничего из «меню». Представьте, утром приносят перловую кашу, в обед ее же разводят водой и добавляют гнилые огурцы — суп готов. Уверена на сто процентов, готовилось это из списанных продуктов. Единственное, что не противно было есть, — это килька. До сих пор не понимаю, почему и зачем, но на Володарке заключенным дают не тот хлеб, что продается в магазине, а спецвыпечку. Я, конечно, не могу сравнивать, но мне представляется, что такой хлеб ели в войну: по консистенции как пластилин, кислый и тяжелый. Девочки, которым по какой-то причине еду не передавали, «доедали» хлебом (его выдавали без ограничений). Спецвыпечка производит какой-то особый эффект: остаешься худым, но «пухнешь» в животе. В камере был кипятильник, так что можно было, например, варить супы. Одна соседка у нас вдавалась в такие кулинарные изыски.
С душем тоже известная история: водят раз в неделю и выделяют на эту процедуру определенное количество времени, например десять минут. Помню, что летом горячую воду у нас отключили, но на процесс это не повлияло совершенно: водили мыться под холодную.
Спецвыпечка производит какой-то особый эффект: остаешься худым, но «пухнешь» в животе.
Еще в следственном изоляторе КГБ моя соседка-бухгалтер научила меня играть в шахматы. Потом, уже после освобождения, я поняла: играли мы неправильно. Но мне нравилось, и я часто выигрывала!Когда есть режим дня, время летит быстро. Ранний подъем, потом завтрак: я варила себе эти «кашки-минутки». В первой половине дня прогулка, а это уже целых два занятия: сначала ты прогулку ждешь, потом гуляешь. В камере я занималась спортом. Нужно сказать, у нас все девочки курили — кроме меня. Но когда я качала пресс, на полчаса курение прекращалось. Я шутила: пропагандирую здоровый образ жизни, и вам потом зачтется! Чтение писем, написание ответов — это еще пару часов. А там уже и обед, и ужин. Книги тоже помогали.
Вечером начиналась стадия переписки. Это затейливый процесс, в котором принимает участие, то есть «работает», вся камера.
Делалось это так: сначала нужно было установить «дорогу» с соседним мужским корпусом, который находился в метрах трех от нас. Для этого требовался «волан»: стержень ручки с намотанной ниткой и труба из свернутых плотных листов бумаги. Потому, кстати, глянцевые журналы в СИЗО передавать нельзя. Но как-то выходили из положения: промыливали обычную бумагу, например. Через трубу в окошко нужно доплюнуть «волан» как можно ближе к окну нужной камеры. Его, конечно, там ждут, для этого есть особые позывные. Не будешь же ты кричать: «Эй, 325-я!» Мы, кажется, кричали: «Лелик!» С той стороны волан ловили «крючком», то есть тем же загнутым стержнем с трубой. Потом по «дороге» пускают «коня» — шерстяную нитку. Опять-таки, поэтому вязаные вещи в СИЗО запрещены. За толстой ниткой идет веревка, к ней привязаны грузики: письма, сигареты, чай, кофе. Письма запаковывают в целлофан и запаивают зажигалкой. Получается такая колбаска, постороннему человеку виден только адрес, то есть номер камеры. Если не знаешь, где нужный тебе человек, можно воспользоваться «внутренним гуглом»: письмо будут передавать из камеры в камеру. Чаще всего переписка существует просто для развлечения. Уверена, в каждой мужской камере есть один «профессионал» по написанию писем женщинам. Все эти «дорогая моя», «с глубоким уважением» — классика эпистолярного жанра! Пушкин и Лермонтов отдыхают.
Я знаю, что некоторые камеры «срабатывали» через унитаз с помощью «ежиков» — утыканных спичками писем, которые если смыть в одном унитазе, обязательно всплывут в другом.
Текст:
OOO «Высококачественные инженерные сети» осваивает новейшие технологии в строительстве инженерных сетей в Санкт-Петербурге. Начиная с 2007 года, наша компания успешно реализовала множество проектов в области строительства инженерных сетей: электрическое обеспечение, водоснабжение и газоснабжение. Более подробная информация на сайте: http://spbvis.ru/
Комментарии