Про шитиков. Колонка Лены Стоговой

Моему замечательному бывшему мужчине посвящается.

stogova_iljina-150x150 Столько времени прошло, а я вдруг вспомнила, как Костя любил постоянно переспрашивать одну историю. История обычная, ничего особенного: в детстве папа отправлял меня на ручей за наживкой для рыбалки.

— Так ты говоришь, вода была ледяная?

— Ага. Родниковая!

Когда я была маленькая, летом мы снимали домик на хуторе на берегу Больших Швакшт. Классическое «деревенское» детство, только без бабушки. Зато с рыбалкой. Чтобы папа взял на рыбалку, мне полагалось испытание: добыть шитиков, личинок ручейника, в количестве «чтоб не было видно дна бидона».

На шитиков хорошо клевал окунь.

Ручей был похож на тоннель после проливного дождя: сплетенные над чернильно-черной водой деревья и кусты не пропускали солнце. Дно было илистое и противное, как если прокисший кисель смешать с кофейной гущей и супом. Стараясь ходить, замирая, чтобы эта взвесь осела, я высматривала шитиков и вытаскивала их в свой бидон.

— Слушай, я давно хотел спросить. А бидон для тех шитиков ты вешала на пояс, да?

— Да, папа давал ремень.

— А ремня давал?

— Не-е-е-т. Я ж всегда была зайкой.

Шитики напоминали живые сигариллы: они ползали по дну в своих заросших песком трубчатых домиках, перебирая лапками. Помню, как быстро я становилась в розовый горошек — комары. Помню мерзкое ощущение, когда пиявка из пятки не тянется, а скользит в руке.

— Прямо как по Дискавери про детей Африки! Неужели ручей был, как ты говорила, такой глубокий? Или ты была маленькая?

Он делал серьезное лицо. По моему колену начинал вышагивать человечек из его пальцев.

— Вот такой ручей был, Костя.

«Человечек» останавливался, будто оценивая мою отметку на ноге.

— Клянусь, почти до сюда.

— Это до куда? «До кудова»? До сюда? А, может, до сюда? Или даже во-о-о-т до сю-ю-ю-ю-да?

Он менялся в лице и щекотал меня так, что я начинала икать от смеха. Иногда казалось, что в такие минуты я люблю его еще больше. А еще когда он говорил:

— Конечно, для тебя вода в море теплая! После шитикового ручья.

— Ты сможешь! Это проще, чем собирать шитиков.

— Соберись. Мысленно представь, что эта ситуация — шитик. Мысленно нанизывай ее на крючок.

Про то, как проходила рыбалка, я не буду рассказывать. И вообще, не об этом сейчас.

Однажды Костя перестал шутить про шитиков. Вообще. Несколько месяцев.

Как-то в путешествии мы пытались уснуть в мотеле далеко-далеко от Минска, и оба понимали, что каждый из нас не спит. Мы лежали с открытыми глазами, закидывали друг на друга то ноги, то руки, вздыхали, смотрели в темный потолок, думали о своем. И вдруг он говорит:

— Алёнчик. А расскажи мне сказку. Пожалуйста.

— Какую? Спать хочется.

— Ну, какую-нибудь. Смешную.

Я задумалась.

— Жили-были шитики…

— Ай. Ну, ладно, давай спать.

Когда любишь, в человеке бесконечно обожаемо все: легкая неровность зубного ряда (из-за которого он/она почему-то комплексует), аппетитный животик и катышки в пупке, как топорщатся волосы после ванной и как он растягивает гласные в словах; когда утром после праздника ты видишь рядом дитя китайского пчеловода, ноющего: «воды мне, воды, сестра!», то, что в детстве он тоже собирал значки, прикрепляя их на вымпел над кроватью, хранил наклейку-ромбик с банана, тоже был влюблен в Вэнди из фильма «Питер Пэн», носил клетчатое пальто и оставался самым последним в садике, ожидая маму на крыльце. Ты любишь его истории про коллекцию индейцев и кораблики из коры, он твои — про шитиков, про маленьких дурацких личинок ручейников.

Наверное, любовь уходит, когда это все однажды уже не умиляет.

Текст:

Лена Стогова

Один комментарий на «“Про шитиков. Колонка Лены Стоговой”»

Алена:

27 марта в 11:06

Прочла все "кое-что…." от корки до корки, как говорится!!! Хочется еще))) Безумно и безудержно хочется еще, потому что будоражит чувства, воспомининая, стремления и желания… А еще как будто каждое слово такое близкое и родной, потому что трогает и ловишь себя на мысли — "думаю так же"))))

Ответить