О невыносимой легкости и тяжести. Колонка Лены Стоговой

Даже собственная боль не столь тяжела, как боль сочувствия к кому-то, боль за кого-то, боль, многажды помноженная фантазией, продолженная сотней отголосков.
Милан Кундера. «Невыносимая легкость бытия»

Белочки

Перед Литвой в поезд шумно ввалились женщины. Целый вагон: румяные, потные. Они пыхтели, оборачивая себя черными связками из сигаретных блоков, заматывая их скотчем. Тело, ноги до самого «не горюй». Связки напоминали бесконечные гигантские чернильные сардельки. В вагоне трещала синтетика, пахло чем-то кислым и затхлым. Так пахнет бедность еще до грани с нищетой.
После прохождения границы одна из женщин полезла в радиоточку. С отверткой. Минута и… Зажав все четыре винтика в губах и отложив на стол щиток, она, как запасливая белочка, стала вытягивать из этого черного дупла бесконечные связки сигаретных блоков. Казалось, это вытягивание запасов из недр вагона не закончится никогда.
Они никого не стеснялись. Это, наверное, следующая стадия борьбы за свое — когда тебе все равно. Когда белочка, загнанная в угол, становится хищником. Обмотанная скотчем женщина-белочка с клетчатой сумкой.

Кабачки

Не картошка — национальный продукт, нет. Кабачки.
Они всецело отражают ментальность белоруса.
Белорус растит кабачки на даче, растит, растит. Кабачки вырастают большие-пребольшие, толстые, увесистые, с алюминиевой кожей. Их приходится тащить до электрички, в электричке. А в итоге раздавать, потому что не поймешь, что с ними делать, с кабачками. В таком количестве. С такими кабанчиками.
Говорят, что после кабачков почва лучше плодородит. Не знаю. Но верю. Потому что если долго впахивать, что-то из этого выйдет.
Еду в лифте. Стоят соседи, нагруженные кабачками. Муж — жене:
— Что смотришь? Дай Алене кабачков.
— Спасибо. Я сделаю оладьи.
Обожаю кабачки и баклажаны. На ужин то блины, то теплые салаты, то овощное рагу. Соусы к ним разные. А еще я их рисую в натюрмортах. У них крутая фактура. И у тыквы. Поэтому спасибо всем, кто отдает мне кабачки.
Мне жаль эти кабачки, как жаль чужой труд, после которого человек смотрит на результат (зарплату) и думает: «Ну и что теперь с этим делать?»
В Италии кабачки размером с палец, с желтым цветком-тряпочкой на носу. Вкусные — нет слов. Zucchini con fiori. Там едят в основном такие. Когда еще цветок не отвалился. Те, что вырастают чуть больше пальца, уже не котируются.
Когда у меня будет свой огород, кабачки там будут исключительно с цветками.

Большие города

Никогда не считала, что где-то за бугром лучше, ярче, вкуснее, праздничнее и улыбчивее. Я не вижу серой и унылой Беларуси, потому что не настроена к ней как к таковой. В Италии я скучала по Минску. Дома я скучаю по Италии.
В Вильнюсе, в 180 километрах от Минска, в воздухе образовалась моя Флоренция — это парадокс, насколько осень может быть ощущенчески другой, с листьями в парке, пестрым шифером, брусчаткой, графити, с детьми в очках и бабушкой с полураспущеной косой.
Наверно, герои Кундеры чувствовали именно это, выезжая в Швейцарию.
Дышится иначе. Ба-наль-но, но ведь факт.
Мои друзья постепенно уезжают из Беларуси. Каждый месяц.
От этого грустно.
А я фотографирую кактусы, рисую натюрморты и думаю-думаю-думаю.
Интересно, кем будут мои дети, если не белорусами? Если я уеду?

Shoes

Мы с Кристичкой наворачивали круги по вильнюсскому торговому центру. Классический девочковый шопинг, когда на все про все пару часов, ноги от усталости распухают, и балетки жмут до такой степени, что, кажется, из них вот-вот прорежутся пальцы. Хрясь — и такие ногти торчат. Как у Волка «Ну, погоди» из коньков.
— Сколько? Только не переводи в
рубли!
Когда-то мы изумлялись Керри Бредшоу с ее туфлями за 400 долларов. Crazy!
Теперь наши девушки покупают сапоги ценой в зарплату. Вполне обычные такие сапоги. Вы представляете Керри, которая купила бы среднего сегмента туфли за 3 тысячи долларов?
Парадокс и безумство нашего времени.

Текст: