Недавно я поняла, из чего прорастает та штука, которая называется стечением обстоятельств, вроде яблока и макушки Ньютона; а поняла это благодаря черной икре.
Вы ели черную икру? Какой у нее вкус?
Я не знаю.
Однажды я была на Каспии, в Махачкале, на конференции книгоиздателей. В день открытия делегацию пригласили на торжественный обед в ближайший к дагестанской национальной библиотеке ресторан.
— Как он называется? — спросила я тогда с надеждой на что-нибудь этническое, местное.
— «Анжело». Итальянский. «Ангелочек» по-русски.
Бордовые стены, драпировки, колонны, подсвеченные витражи с каналами и гондольерами, восьмиугольные зеркала на стенах — как шайбы… Наверное, это был единственный в Махачкале итальянский ресторан.
Столы уже накрыты. Овощи, сыр, шапки майонезных салатов. Все вкусное, свежее. На первое подают уху, от нее идет аппетитный пар, вздымаются из тарелок щедрые нежно-розовые кусищи лососины, зелень, картошка. А это что, перец? В густом бульоне плавают маленькие черные горошины.
Гости, не сговариваясь, делают одно и то же: зачерпывают ложкой горошины и всматриваются. И — возгласы по всем столам, разочарованно:
— Господи, икра…
Какой у нее вкус, понять невозможно: в горячем супе — разрозненные малюсенькие икринки, и, как ты к краю не сгоняй, выскальзывают, не группируются, никак хотят не собираться в кворум, расплываются, разбегаются, кружат черной метелью в тарелке.
Я не сдаюсь; наконец удается набрать кучку и съесть. Нет, непонятно. Что-то такое… никакое… Вареная черная икра. От огорчения даже второе отодвигаю — нетронутый стейк под сыром с горой масляной фри отправляется судомойкам.
Сказать, что я никогда не ела черной икры, было бы неправдой: двадцать семь лет назад папа принес с работы целый стакан. Она была твердой, как зачерствевший хлеб, и приходилось нарезать ее на пластины ножом.
— Все равно она очень полезная, — говорил папа, и по утрам мы всей семьей старательно жевали. Но вкуса этих пластин я не помню. Кажется, у них его не было.
Я снова помешала в тарелке, с тоской глядя на подсвеченные витражи с гондолами. Было очень обидно, что они так все испортили. Лучше бы намазали каждому по крошечной галетке. Бывают такие, в виде рыбок и ромбиков.
Возможно, мне удалось бы расконсервировать память, и я вспомнила бы те далекие детские дни вокруг папиного гостинца. Мне же еще кроссовки новые купили. В то время это — событие. Это летом было, никто не учился, каникулы, все разъехались, не перед кем воображать.
Пустой двор, кроссовки и эта резиновая икра.
Все то, да не то.
Или то — но не вовремя. Или то — но не так.
В литературе есть понятие «хронотоп» — единство места и времени. И бывает, что предмет не попадает во время. Время икры из стакана прошло на несколько месяцев раньше — иначе не засохла бы в каучук. Кроссовки — в них нужно появляться осенью, Первого сентября, чтобы все рядами упали от зависти, как от свиста Соловья Разбойника, вся торжественная линейка, вот прямо как стояли — и бац!
Но! Если бы их все-таки купили летом, а приберегли до сентября, они бы стали малы. И опять не попали бы в свое время и место.
Каспийский дар, икра в махачкалинской ухе тоже была не в своем хронотопе. Увы. Так что если вы знаете, какова она на вкус, напишите мне, пожалуйста, в редакцию.
Текст:
