Кубики. Колонка Евгении Добровой

Московская писательница Евгения Доброва рассказывает о том, что может произойти (или не произойти) с девушкой в Италии, если она поведется на местного мачо.

«Я итальянец», — поет Тото Кутуньо и перечисляет репрезентативные моменты жизни итальянского мужчины: спагетти аль денте, партизан президент, магнитола в руке, канарейка над окном, манифесты художников против Америки, ментоловый крем для бритья, трансляции футбольных матчей по выходным, костюм в белую полоску-джессато, новые носки в верхнем ящике комода и «600-й феррари».

Что еще?

Женщина. Лучше блондинка. Как моя подруга. Чтобы щипать и восхищаться — блонд!

Иногда московские девушки совершают вдруг позволительные безрассудные глупости, например, берут билет-куда-дешевле и летят в Европу. А куда дешевле, если вылет завтра? А куда чартер в этот день недели полетит.

И вот проснулись мы с Олей в маленьком итальянском городе Римини. Выходим из отеля — а перед нами море… Вчера вечером его не было! Не заметили в темноте.

— А что это за море? — спрашивает Оля в изумлении.

— А хрен его знает, — говорю я. — Сейчас спросим…
«Скажите, а какое тут у вас море?» Смешно.
— У тебя карта есть?

— План города. В гостинице давали. Вряд ли там море подписано.

Но, к удивлению нашему, голубую кромку внизу листа подписали — Адриатическое. И приехали мы, оказывается, на курорт. И даже купальники не взяли. Пришлось загорать в черном белье. Оценить было некому — март месяц — пляж больше напоминал пустыню. Один только раз остановился одинокий велосипедист — полоса прибоя укатана, как тротуар — и сказал, что в этом марте очень повезло с погодой. К тому времени мы были уже румяные, как пончики. Две заграничные пышки в кружевных лифчиках и труселях. Я думала, он от нас не отлипнет. Но он посидел пять минут и уехал.

Вечером Оля пошла искать работающий супермаркет — купить себе зеленого салата на ужин. Прошла метров сто по виале Риджина Елена — как вдруг на другой стороне с визгом остановился феррари, из него, как черт из табакерки, выпрыгнул сорокалетний итальянский красавец и с криком: «Ё но бандито! Но бандито!» — бросился через дорогу наперерез. Оля оторопела. «Бьютифул, бьютифул! Бр-р-рава рагацца! Как тьебья зовут?!»

Увидев ее замешательство, он выпростал из-под костюма рубашку и жестом фокусника задрал ее до подбородка. Оля увидела красивый мужской живот в кубиках. «Я не бамбино… я мачо, мачо! Тебе понравится. Завтра! Сейчас не могу, надо магазин закрывать», — зашептал он, когда она прониклась увиденным, и поцеловал ее в губы прямо посреди дороги.

ыкпруцкыр

Салат она не купила. Я отдала ей свой йогурт.

На следующий день мы поехали в парк «Италия в миниатюре». В дороге Оля думала про итальянца. Идти? Не идти? С одной стороны, непредсказуемые последствия, но с другой — живот в кубиках прямо в глазах стоит! А вообще, это нормально, чтобы хозяин приморской сувенирной лавки ездил на феррари?

Вселенная, тем временем, посылала какие-то знаки. В автобус заскочила стайка негров-подростков и устроила ад на задней площадке. Они были одеты в разноцветные атласные хламиды до пола, у каждого в руке — по телефону. Из динамиков рвались буйные африканские ритмы. Настроить телефоны на одну волну негры то ли поленились, то ли не видели необходимости. Этот музыкальный винегрет они пытались переорать, что-то объясняя друг другу и танцуя вокруг металлических стоек автобуса.

— Это не ад, это обезьяний рай, — определила Оля. — Сколько нам еще ехать? Мы уже километров за тридцать, наверное, от города.

— Не знаю. Давай пересядем.

Мы нашли свободное место недалеко от водителя.

— А тетка, смотри, сидит, терпит. Боится уходить. Политкорректность…

Негры бесновались. Но против попугаев какаду, с которыми мы встретились в парке миниатюр, они показались просто детьми. Какаду орали резко, громко, а главное, противно.

— Так мог бы орать огромный вирус Касперского, — сказала Оля. — А вдруг это кого-то резали возле вольера, а они теперь повторяют? Какаду копируют звуки. У меня друзья научили попугая говорить: «Помогите! Меня превратили в попугая! Сообщите моей маме…» Фокус такой для гостей.

В тот день точно что-то шло не по винту — забравшись в эту глухую деревню с аттракционами, мы опоздали на обратный автобус. Ушел три минуты назад. Предпоследний. Еще один будет — а будет ли? — через два часа. На остановке, кроме нас, молодая семья — папа, мама, два сына-дошкольника. Лавочки нет, сесть негде, стоят растерянные, топчутся. «Эти еще более невезучие, чем мы, — подумала я. — у них вообще из-под носа автобус ушел. А еще и с детьми».

— Даже если автобус придет, не успею я на свидание, — прикинула Оля.
— Что делать — вызывай феррари.
— Он не может, он только в десять, сказал, освободится.
— Напиши смс, что опоздаешь на час. Подождет.
— А может, вообще не надо? Какой-то мужик незнакомый… Подумаешь, итальянец. Ну, кубики… Ну, феррари… Почему я вообще должна соглашаться?
— Не должна.
— Но я уже обещала.
— Что обещала?
— Прийти.
— Куда?
— В кафе.
— Приди. Съешь пиццу и уйди. Хочешь, я с тобой пойду.
— Обидится.
— Что обещала и не дала?
— Да.
— Так ты ж не обязана! Никто не обязан!
— Правда?! — с таким изумлением, облегчением и восторгом переспросила Оля, что я почувствовала себя мастером НЛП. Она не пойдет! Не пойдет!

«Сор-ри, ай кант», — диктовала я по слогам, когда она набирала ему смс.

«Никогда больше, слышишь, никогда больше не пиши мне смс!» — пришел мгновенный ответ.

— Обиделся, маленький, — сказала Оля с искренней жалостью.
— Ничего. Справится. У него в жизни столько опор. Феррари. Костюм в полоску.Спагетти аль денте. Партизан президент. Ментоловый крем для бритья.Футбольные матчи по выходным. Новые носки в вернем ящике комода. А главное — кубики.