Мишенями не рождаются. Колонка Виктора Мартиновича

Писатель Виктор Мартинович с горечью говорит о том, что «холодная вой­на уже идет, а остальное — дело времени».

Среди вещей, от которых в последнее время хочется улететь как можно дальше, в моем личном рейтинге лидируют не врумеры, не выборы и не чересчур ранняя осень. Что выскребает душу в Минске, так это специфическое настроение, осознать которое сложней, чем испытать его.
В воздухе, в этих беженцах в переходах; в женщинах, которые жадно переговариваются на украинском по скайпу в кафе «Гараж» с Юго-Востоком (сцену наблюдаю прямо сейчас, мы делим один халявный вай-фай); в пролетах реактивной авиации (я успеть забыл о том, что у Беларуси есть военная авиация); в том, как вяло обыватели реагируют на скачущие в обменниках курсы, помня, что рядом застыла угроза более серьезная, чем циферки на табло, — во всех этих тонких нюансах проявляется некая новая нота.

Над городом разлита возможность катастрофы. «Если не начнется война», — стали повторять мы, проговаривая свои планы на год. Я родился в 1977-м и воспитан в атмосфере ожидания ядерного удара. Мои детские сны были заполнены медленно-медленно плывущими по небу баллистическими ракетами. Я, как и все советские дети, узнал сначала о программе «Звездные войны» и лишь потом — о фильме, который к ней символически отсылает.

Так вот, я могу сказать, что атмосфера вернулась. Холодная вой­на уже идет. Остальное — дело времени.

Предчувствую скепсис: кто с кем будет воевать, мол, вы читали о том, что происходит с российским руб­лем? Да, я читал, что происходит с российским рублем. А вы читали о том, что происходило с немецкой маркой до начала Второй мировой? Вспомните «Три товарища» Ремарка! Великая вещь для переживающих гиперинфляцию. Ремарк напоминает нам, что война — это solution для экономики, а не problem для нее. Причем solution универсальный и многократно обкатанный. Тем более в России еще пока не отменили выборы. Которые как-то нужно выигрывать.

Главный аргумент, наполняющий мой взгляд в будущее пессимизмом, — та специфическая злость, та липкая ярость, которую начинает источать любой насмотревшийся российского ящика человек (не обязательно россиянин) при упоминании о Европе или США. Вы думаете, этот тип ненависти куда-то может деться? Вы думаете, будучи не излитой, не выраженной в скрежете гусениц по асфальту, она куда-то исчезнет? Растворится в любви, добре и мирных переговорах? Посмотрите: ненависть, раздутая телеканалами по отношению к бедной маленькой Украине, который месяц не позволяет закончить очевидно тупиковую войну. Так это Украина! Страна, которая еще совсем недавно была братской! Славяне! Православные (почти до Львова)! У «пиндостана», «черной обезьяны», «гей-Европы» — отдельный счет в пухнущей книге народной ненависти. И я просто не вижу, как они могли бы договориться: русские и их враги.

Либо мы воюем на стороне русских с врагами русских. Либо русские объявляют врагами уже нас.

Для нас, уважаемый читатель, в этом раскладе вообще все просто. Либо мы воюем на стороне русских с врагами русских. Либо русские объявляют врагами уже нас и разбираются с нами еще до того, как начнется глобальный разговор с «пиндостаном» и «гей-Европой», к которому они достаточно комично готовятся. В любом случае золотой век покоя на излете. Мы входим в зону геополитической турбулент­ности. И мне не нравится то, куда нас может из этой зоны вынести.

Причем как и любой конфликт в эру постмодернизма, тот, что назревает теперь у наших границ, не оставляет никакого места для героизма. Да что там — простой человечности! Я не хочу воевать с русскими. Они добродушные, хотя зачастую и очень заблуждающиеся люди. Особенно часто они заблуждаются в том, что касается отношений с соседями. Я не хочу воевать с Европой — тем более если в этой вой­не меня будут называть «русским», как это уже было однажды с одним белорусским литератором, которого звали Максим Горецкий.

Я гляжу на конфликт с Украиной и могу точно сказать, кто (для меня) в нем неправ. Но кто в нем враг, кто заслуживает того, чтобы на него наводили ствол автоматического оружия и стреляли, я сказать не могу. А этим заканчивается накопление той ненависти, которую сейчас тщательно замешивают из Москвы: тем, что ты смотришь на движущиеся фигурки людей и видишь в них мишени; тем, что в мишень ты превращаешься сам. Я бы хотел тут закончить конструктивной мыслью — о том, что нужно всеми силами тушить любой спор о «пиндосах», «украх» и «вате», так как возможное превращение жизни в first person shooter является прямым последствием этих споров (и рождаемой ими ненависти). Но все не так просто. Уже не так просто. Молчание мишени не отменяет желания по ней попасть.