Самая красивая женщина в городе. Колонка Антона Кашликова

Писатель и журналист Антон Кашликов разбирается, как подчинить себе женщину. Хотя бы на страницах своей книги.

Kashlikov_43.indd Порой женщины ведут себя непредсказуемо. Причем не только в жизни, но и в литературе. Если ты читатель, это в порядке вещей, ведь книга должна тебя удивлять, запутывать, толкать в пропасть. Поступки героев — и в особенности героинь — не обязательно должны быть логичны, но они точно должны вызывать у тебя волнение, злость, страсть и сопереживание. Но если ты писатель, и героиня твоей повести ставит тебя в тупик — кажется, пришло время во всем разобраться. В первую очередь — в себе.

Ведь только что все было под контролем. Ты чувствовал себя провидцем и знал, что случится на следующей, еще не написанной странице. Ты представлял, хоть и смутно, очертания берега, куда должно рано или поздно прибиться твое судно. Медленно, строчка за строчкой, продолжал двигаться в заданном направлении.

Но тут появляется она. И вдруг вытворяет нечто такое, что совершенно не входит в твои планы. Ломает схему, к чертям перечеркивает сюжет, разворачивает повесть на 180 градусов. Корабль летит на рифы, команда в панике, а главное — теперь совершенно непонятно, что делать. И ничего уже — почти как в жизни — не поправить. Написано. Не вырубить топором.

Нигде так не «палятся» писатели-мужчины, как при создании в своих текстах женских образов. Вот буквально три-четыре предложения — и сразу все ясно, причем не про героиню, а про самого автора. Ясно, какие женщины ему нравятся, к каким его тянет магнитом, а каких он боится как огня. В такие моменты автор прозрачен, как стекло, и открыт, как двери в супермаркет.

Женщины-героини ведут себя на страницах книг привольно и нахально. Говорят что взбредет в голову. Уходят когда вздумается, и возвращаются, когда становится скучно. Пропадают на несколько глав и не объясняют, где были.

Иногда автор решает для себя: ну хоть в этот раз ты попляшешь под мою дудку. И сам не замечает, как снова выводит своей неверной рукой все тот же образ. Вспомните героинь Ремарка, прекрасных, утонченных и обреченных. Вспомните плененных вредными привычками, но страстных дам из книг Чарльза Буковски. Вспомните возлюбленных довлатовских героев — неверных, ускользающих, легкомысленных.

Постельные сцены — еще один маленький персональный ад и экзамен на профпригодность. Попробуй сдать его, попробуй написать так, чтобы это было не глупо, не стыдливо, не лживо. Чтобы от текста пахло потом и молоком, чтобы было слышно частое дыхание и тихие стоны. Высший пилотаж — фигура умолчания. Но это, право, сложнее, чем описать все по-репортерски, как есть.

А главное — тут не схитришь, не придумаешь, не обманешь. Рука не поднимется соврать. Неинтересно описывать тех, кто тебя не трогает. В любом тексте ты по-средневековому колдуешь, алхимичишь. Смешиваешь реальность с фантазией. Ваяешь свою Галатею. И когда вдруг она появляется, реальная, из плоти и крови, с горячими губами и гладкой кожей, ты просто проваливаешься в пустоту и бросаешь все к черту, оставляя главу недописанной.

Иллюстрация: Анастасия Нестеренко