Сказки. Колонка Евгении Добровой

Московская писательница Евгения Доброва вспоминает старые сказки на новый лад. А еще находит параллели между покупкой новых туфель и смертью.

dobrova_logo Вот уже месяц, как я в Варшаве. Сижу у окна и пью чай, слушая, как шумит за окном улица Свентоянска, Святого Иоанна, Яна, — главная улица Старого города, разрушенного немцами в 1944-м и заново отстроенного к 1953-му. Здесь даже есть музей, посвященный уничтожению и возведению из руин, выглядит это на фото катарсически. Шум на улице радостный, оживленный туристический гомон, бой часов, звон колокола, обертоны гитары. Так звучат ярмарки, детские парки, пляжи у бассейнов на курортах. Так звучат Курфюрстендамм, ВДНХ и Версаль. Мне нравится слушать этот шум, мне кажется, что пространство, которое так звучит, пронизано счастьем.

Единственный чай, который я здесь могу с удовольствием пить, — юннань. К счастью, он везде есть в продаже в ассортименте. Я сижу с большой чашкой, которая по-польски называется кубек, в отличие от маленькой сервизной филижанки. У меня есть конфета и вафли, чай, остывая, дымится, сквозь высокие окна солнце, на паркете золотые полосы, на спинке стула — наглаженная одежда; утро, столица и девушка — картина Яблонской.

Да! Еще у меня банановый пудинг. Еще у меня кинотеатры и музеи, Королевский замок и Саксонский парк. На работу я летаю в Москву, по выходным. У меня писательская школа и студенты. И вот я сижу и готовлю лекцию по волшебным сказкам — в субботу расскажу, что русская сказка начинается с картины подчеркнутого благополучия: у мужиков небывалый сенокос, старики нежно любят своего Ивашечку, у царя красавица дочь — глаз не оторвать. Но перелистнем страницу и увидим, что это надо было для контраста. Для будущей беды.

Налетает враг, вихрь, войско несметное и камня на камне не оставляет.

Прилетает дракон — и где теперь та царевна?

Приходит дядька Черномор, дует на море — и где теперь то море?

Вся наша жизнь выводится из матрицы сказок.

Dobrova_45 Сидела бы ты, жар-птица, в Варшаве, за семью морями. Почто к себе во двор клевать зерно летаешь? Смотри, долетаешься: залетишь и не вылетишь. В Польше это особенно страшно — следить за российскими новостями. С огромных экранов на вокзалах. В метро — на экранах маленьких. По радио в магазинах. Крым, Россия, войска. Восьмое Марта, праздник, радостное щебетанье улиц — навстречу влюбленная парочка, такие юные и милые, что хочется обнять. И вот они поравнялись с тобой, и тебе слышно, как она говорит:

— Ты знаешь, что Россия — это угроза для всего мира?

В Варшаве у меня чашка с чаем, болеславецкая керамика: на кобальтовом поле россыпь белых точек, в каждой белой — снова кобальтовая, а в той — опять белая. У меня колокольня с часами, ажурные кресты костела Иезуитов, готический щипец Святого Иоанна, Старый город с черепичными крышами, мансарды с геранью на окнах, пастель и терракота стен, арочные подъезды, кованые фонари, на подоконник вспархивают голуби…

В Варшаве у меня банановый пудинг и вафли. Я принесла из цветочной лавки белый цикламен и поставила его на трюмо.

У меня красивая тетрадь для стихов, она даже пахнет по-особому — чистым листом, каландрированной гладью.

Вчера я купила новые туфли.

Маяковский в день своей смерти тоже купил новые туфли.

Признаться честно, сегодня книгу сказок мне хочется закрыть.

Иллюстрация: Анастасия Нестеренко