Хатшепсут, ее борода и мои мужчины. Колонка Евгении Добровой

Колумнистка «Большого» Евгения Доброва написала опус о бороде, а в редакции «Большого» переглянулись — среди нас тоже есть те, кого бы в два года от роду испугалась Евгения.

dobrova_logo

Есть что-то демоническое в том, как из морских пучин появляются дайверы. Они выходят под вечер, на закате солнца, когда вода сизо-стальная. Долго идут на берег по мелководной бухте, сначала видны только головы, потом торсы по грудь, по пояс… Их черные блестящие — обсидиановые — гидрокостюмы еще больше усиливают впечатление инфернальности. Никто никогда не видел их погружения, их пути в море, поэтому кажется, что море просто выделяет, отторгает их, порциями, — и они, как новорожденные, выходят в явь.

«Это фантомная память — когда-то наши предки так выбирались из котла эволюции», — написали коммент в Фейсбуке.

Пожалуй. Египет наводит на мысли о вечном.

После заката я смотрела в прибрежном амфитеатре национальные танцы: с юбками и с палками. Танцуют мужчины. Женщины в этих районах Египта вообще ничего не делают: дома сидят. Не работают никогда. В тот приезд я даже не видела ни одной живой египтянки. Зная это, совсем иначе воспринимаешь космическую мощь Хатшепсут.

Впрочем, ей пришлось накладывать бороду.

Возле храма в Карнаке, указывая на бородатую статую, гидессы любят говорить, что Хатшепсут была единственной женщиной-фараоном. Но это не так. История сохранила имена еще шести египетских цариц: Мернейт, Хенткаус I, Нитокрис, Себекнеферу, Таусерет, Клеопатра II.

Все ли они накладывали бороду?

Возможно.

Хатшепсут — точно.

Так что запоздало пророчество святого Нилуса («невозможно будет отличить мужчин от женщин из-за их бесстыдства в одежде и стрижке волос»): монах жил в пятом веке нашей эры, а царица египетская — в пятнадцатом до. На двадцать одно столетие устарело. А человечество зацепилось за эти слова. Вот Иван Грозный боролся за бороды.

«Бритье, — говорил он, — это грех, который не сможет смыть кровь всех мучеников. Это уродует образ мужчины как божиего создания».

Борода — это мужчина, это сигнал половой принадлежности. И силы. Для царя это куда важнее, чем для простого смертного.

Причем сигнал этот может звучать в двух совершенно разных тональностях: кредит доверия (образ телеведущего Андрея Максимова давал отличные рейтинги: священник-пастырь-отец, — и вообще это от Иисуса Христа) и агрессивность (Синяя Борода).

С первым все просто, любой психолог скажет — бородатые мужики на подсознательном уровне вызывают доверие. Не только у женщин — у всех. У работодателей, например («густые усы и борода свидетельствуют о хорошем гормональном состоянии — рабсила не будет болеть»).

И — Синяя Борода. Барон Жиль де Ре, женоубийца и маршал, некромант и алхимик. В XV веке казнили, но столетия жил в мирах Шарля Перро, Андре Гретри, Белы Бартока и Курта Воннегута.
Борода — это страшно. Пастырь спасет, демон погубит. Может быть, эта фронда — и есть ключ к разгадке того, что такое мужчина?

У моего возлюбленного иссиня-черная борода. Как у Жиля де Ре. Он очень похож на него, если верить портрету. Я узнала об этом сегодня, заглянув в Википедию.

Внутри похолодело. Я бы сказала — два брата. Не знаю, как жить теперь с этим открытием. У меня только один прием на такие коллизии — переводить все в плоскость литературы.

Однажды я уже пугалась бороды. Отцовской. Мне было два. Вообще, отец никогда бороду не носил, но в ту морозную зиму 1979 года в Москве доходило до минус сорока пяти, и он решил отрастить ее для тепла. Не довелось. В одно прекрасное утро я его не узнала и подняла вой до небес, такой устроила ор (мужик! чужой! бородатый!), что ему, бедному, пришлось в первый раз опробовать свою новенькую «Микму», подаренную бабушкой на рождество. И только когда он вернулся к прежнему облику, я успокоилась.

Борода — это еще и хтонический ужас. А выбраться из него можно только с помощью эволюции — бритвы.