18+
21 мая 2015 Интервью
Андрей Лошак: «Я не хочу становиться к стенке»
На протяжении шести серий документального фильма Андрея Лошака, герои перебиваются с копейки на копейку, жалуются на жизнь и хвалят государство. Дмитрий Новицкий, проехавший Россию вдоль и поперек, встретился с Андреем Лошаком, и разговор у них, как можно догадаться, вышел крепкий.
| КТО: | известный российский журналист, бывший репортер федерального канала, а ныне автор «оппозиционного» фильма «Путешествие из Петербурга в Москву» |
|---|---|
| ПОЧЕМУ: | потому что наш человек |
| ОБРАТИТЬ ВНИМАНИЕ НА ФРАЗУ: | «В людях культивируют гордость, чванство и считают, что так нужно воспитывать народ. Мне кажется, это губительный путь» |
— Скажите, вы любите Россию?
— Да, но странной любовью. Я себя, скажем так, не отделяю от России. К сожалению. К сожалению — в нынешних условиях. Наверное, вырвалось. Все мои мысли, былое и думы — все связано с этой страной, культурой, людьми. Я их люблю — так вот, по-народнически, болею за них.
И в то же время часто совершенно не понимаю. Это создает какую-то интригу моей жизни, ребус, который я пытаюсь разгадать. Что такое русский характер? Там много мистики, на самом деле. Это правда. Много абсурда, иррационального. Когда ты вовлекаешься в процесс разгадки, это очень интересно. Но как образ жизни довольно тяжело. Потому что в России жить тяжело. Россия — неудобная страна со всех точек зрения. Начиная с климата (особенно в Москве) — заканчивая экологической обстановкой. С ее совершенно нелепым, воронкообразным устройством, когда все говно сливается в столицу.
— Близка ли вам концепция империи или вы видите Россию по-другому?
— Конечно, я не имперский человек. Вся эта имперская истерика, которая сейчас происходит, мне непонятна. Это очередная загадка русской души, которая возникла в последний год. Собственно, фильм, который я показываю, есть целая серия, посвященная этому. Радищев приезжает в Новгород Великий, размышляет о том, что была Новгородская Республика, потом пришел московский князь с татарским войском и разгромил ее, объявив крестовый поход при этом. Все очень по-нашему. Утопил республику в крови. Потом пришел Иван Грозный и окончательно всех там перебил. Я считаю себя человеком европейской культуры и не отделяю русскую классическую культуру от европейской. Мне кажется, это одно целое. Но при этом мы шествуем по особому пути. Почему все идут по нормальной дороге, а мы ковыляем в кювете? По неведомым тропинкам? Еще один вопрос, над которым в спорах можно биться бесконечно. Мы страна особого пути — будь он неладен.
— На этом особом пути вы вот-вот станете врагом России. Вы это понимаете?
— Последний список распространяли — меня там не было. Даже обидно. У меня нет никаких комплексов на тему того, как меня называют. Это они пытаются меня разделить с людьми. А я тоже со всеми своими воззрениями, европоцентризмом, я тоже классический продукт русской культуры. Всегда такие люди в России были и будут — начиная с Радищева.
— Европоцентрист Радищев — враг России?
— Радищев — враг власти. В России всегда путают власть, государство и страну. Власть сознательно это путает. Почему в Швеции работает концепция «общего дома», где власть — это удобный функционал, интерфейс, с помощью которого ты решаешь собственные проблемы? В России власть всегда пыталась подчинить себе общество, более того, еще и унизить. Представьте себе такое в любой другой стране. Представьте себе это в Прибалтике, в Восточной Европе — да никогда не будет работать.
— Почему советские технологии манипуляции общественным сознанием сработали в России?
— Я могу ставить вопросы, но чтобы отвечать на них, нужно быть по-настоящему образованным человеком. Я репортер со средней начитанностью, беспорядочной. Я могу попытаться отвечать на вечные вопросы «Что делать?» и «Кто виноват?» — но боюсь выглядеть дилетантом. Я стараюсь отвечать на то, на что могу.
— Но что делать и как быть? Каков ваш личный рецепт выживания в ближайшие годы?
— Делать то, что подсказывают ум, честь и совесть. Оставаться собой. Не предавать себя.
— А если сошлют на Колыму за фильм «Путешествие из Петербурга в Москву»?
— Почему на Колыме нужно себя предавать? Нет, если начнут ставить к стенке — я первым сбегу. Я не хочу к стенке. Героизм диссидентов — героизм одиночек, который зачастую ничего не меняет.
Я никогда не находился в таких обстоятельствах, надеюсь, в них не окажусь. Хочется прожить нормальную, человеческую жизнь. Не как наш народ, который постоянно ставили в ситуацию: или ты идешь до конца и становишься героем, или тебя выворачивают наизнанку и об тебя вытирают ноги. Очень не хочется опять оказаться в такой ситуации. Надеюсь, в нее нас не поставят.
— Столетиями продолжается противостояние либеральной интеллигенции и власти с народом, потому что народ за власть, и либеральную интеллигенцию не понимает вообще.
— Не то чтобы народ за власть, это тоже заблуждение. Народ очень амбивалентный. Почему так происходит? Вся эта история — об этом, но ответ каждый дает сам. Хочу обратить внимание, что либеральная интеллигенция — это часть народа.
Мы не должны ожесточаться и говорить: «Какой же у нас народ говно». Мы тогда действительно пятая колонна
— Но сейчас это не ощущается, народ настроен против интеллигенции, разве нет?
— Нет, интеллигенция имеет все признаки народа, его достоинства и недостатки. В начале 90-х у либеральной интеллигенции был шанс вывести эту страну с особого пути на какой-то путь магистральный. Был шанс, и она его просрала. С треском. Когда ты приезжаешь в деревню и говоришь «Чубайс» или «Немцов» — людей начинает мелко трясти. Так напугали этим в 90-е. Вбросив в бурлящее рыночное море, не дав спасительных кругов, не позаботившись о том, как эти люди выживут. Плывите! Кто умеет, тот справится.
— В чем была ошибка?
— Концепция западных неолибералов — «рынок решает все». Уже к 90-м годам было понятно, что это устаревшая, опасная и довольно жесткая концепция, особенно в таких странах, как Россия. Где у людей нет достаточного количества амортизационных устройств, жировой прослойки, банковских счетов. Где их очень легко утопить. Но об этом никто из гайдаровской команды не думал, потом из ельцинской. Это было ужасно.
Я не знаю, как это нужно было сделать, я не экономист, но понимаю, что то, что было сделано… Я не могу возразить, можно ли было сделать по-другому. Потому что не было золотовалютных запасов, нефть стоила чуть ли не 9 долларов. Людей напугали рыночными отношениями. Если вы посмотрите статистику, в 92-м году по отношению к Америке дружелюбно было настроено 90% россиян, сейчас — 11% или меньше. Можно в этом обвинить Америку или нет, я не знаю, но люди, которые продвигали американские ценности и образ жизни, так они его и «продвинули». Так, что народ сознательно выбрал другой образ жизни. Но какой — непонятно.
Проблема в том, что не очень ясно, на кого ориентироваться. Все хороши. Самым правильным было бы нам всем каким-то образом понять это. Что мы такого наворотили в XX веке, что это надо проработать и понять, почему сейчас мы опять со всеми разосрались и в жопе находимся. Осознав эти вещи, можно идти дальше. Но происходит обратное. В людях культивируют гордость, чванство и считают, что так нужно воспитывать народ. Мне кажется, это губительный путь. С шашкой наголо лететь в какую-то пропасть.
— Продавщица в магазине посмотрела ваш фильм «Путешествие из Петербурга в Москву» и что из него извлекла?
— Ничего, я же не для нее этот фильм делал. Я не верю в народничество, что мы будем носить им умные книжки, и это что-то изменит. Это утопически. Мой фильм — для своей тусовки. Для меня и людей, которые меня смотрят. Это ограниченное количество, потому что «Дождь» сейчас вещает только через интернет.
— Но тусовка и так все знает. Что можно демократам рассказать о демократии?
— Тусовка многое не понимает о людях, о стране, в которой живет. Я категорически против слов «быдло», «анчоусы» — или как еще называют народ. Когда, понимая, что происходит, ты смотришь на эти 85% — хочется сказать «быдло».
А когда ты едешь по стране и устанавливаешь с людьми личный контакт, то видишь, что это не быдло, а нормальные люди, которым промывают мозги. Кто-то при этом остается с непромытым мозгом и не теряет адекватности — хотя это очень сложно, когда тебе говнометом валят по мозгам. Кажется, это мне удалось. Мне многие говорят: фильм все равно добрый, люди хорошие, и их жалко. Думаю, это и есть задача интеллигенции: смягчать нравы, пытаться всех помирить. По крайней мере, мы не должны ожесточаться и говорить: «Какой же у нас народ говно». Это большое заблуждение, в которое можно впасть. Мы тогда действительно пятая колонна и совершенно лишние в этой стране. Я не пытался этим фильмом понравиться народу. Он сделан для другой аудитории. Народ увидит здесь все то, что он видит каждый день. Но в Москве этого не знают. Там действительно словно в другой стране. Перемещаясь между Москвой и Питером, люди все равно мчатся на «Сапсане» со скоростью 200 километров в час. Что ты так увидишь?
— По сути, вы показали либеральной интеллигенции, которая вот-вот отречется от народа, что русский народ — ни в коем случае не быдло?
— Да, наверное, один из важных смыслов — этот.
— Почему человек в Иркутске радуется, что Крым стал российским?
— У него там холодно, вечная мерзлота и так далее. А тут вдруг Крым наш. Почему бы и нет? Не вижу в этом большой проблемы. Проблема в том (одна из миллионов проблем, но существенная), что государство относится к закону как к чему-то пластичному. На Западе закон — твердыня, о которую бьются все: и простые люди, и власть. Все равны.
В России закон — это то, что можно перекроить под себя. Вот украли у меня вчера ноутбук, я провел несколько ночных часов в полиции. Ко мне все-таки какое-то внимание: я одет прилично. А мужичок пьяненький, избитый, обобранный — на него сразу: «Чего тебе?» — «Да вот, на Мойке молдаване ограбили». — «Ты сам откуда?» — «Я местный, местный». — «Что хочешь?» — «Да ничего, наверное, тут ведь ничего и не сделаешь, да? Зря я пришел?» Он пришел, он вообще ничего не ждет. Его полиция туда привезла. Он и не думает, что кто-то на него обратит внимание. Надеется только, что самого не посадят. Это очень страшная вещь. С Крымом то же самое. У меня много друзей, вполне интеллигентных, образованных ребят, которые говорили, что Крым отжат красиво, и за это многое можно простить. Это все воспринимается в каких-то иных категориях, эстетических: «красавчик», «можно многое простить» — но не в категориях права. С точки зрения права это очевидно полное беззаконие. В нарушение всех договоров отхерачить кусок земли!
— Вся наша беседа — классический разговор о том, что в России все плохо. Давайте о том, что хорошего можно найти в России?
— Люди мне нравятся. Я считаю, что при всех своих загадках и тараканах это самые душевные и теплые люди. Дело в невероятной открытости. Русский человек сразу на ладони. Он эмоционален. Мы дети. Термин, который сейчас употребляют в отношении населения России, — «гражданский инфантилизм» — очень верно отражает ситуацию. Помню, в 90-е годы оказался в турецкой Анталии — и поразился, как русские вели себя в бассейне, баре. Поведение ребенка, который не умеет контролировать свои эмоции. Легко приходит в восторг, легко обижается. Плохо социализирован. Но камера такое любит. Снимать западных людей скучно.
— Хорошие новости о России за последние полтора года?
— Полиция, кажется, стала вежливее. Инфраструктура. Юзабельность муниципальной власти в Москве изменилась в лучшую сторону. Ты приходишь во многофункциональный комплекс в муниципальном округе — все дико удобно, электронная очередь. Приветливые люди по ту сторону, вежливые достаточно. В этом смысле капковщина была довольно благим явлением, которое тоже, к сожалению, закончилось. Потому что нельзя тянуться в Европу и одновременно объявлять крестовый поход за традиционные ценности. Поверхностная европеизация, которая произошла в Москве за эти годы и которая казалась мне новым ее лицом, вот-вот станет чужеродной. Со всех сторон нам кричат: враги на Западе, все вражеское оттуда.
— А что новое незападное появится взамен западного в Москве?
— А черт его знает! Потому что предложить особо нечего. Придумал Лужков русское бистро: невкусно, не ел так никто — очень быстро все загнулось на фоне «Макдоналдса».
Я не до конца уверен в том, что здравомыслие победит. Они обостряют ситуацию, нагнетают ощущение «Россия в кольце врагов»
— Война будет или нет?
— Сложный вопрос. Мы с Парфеновым об этом рассуждали — у него был оптимистический взгляд на человеческое здравомыслие: пока это лично никого не касается, окей, они будут поддерживать то, что происходит в Крыму, на Донбассе. Но когда тебя коснется… Едучи в купленном в кредит Ford Focus, с iPhone в руке легко поддерживать что угодно — пока у тебя есть возможность взять в кредит Ford Focus и пользоваться iPhone. Но когда это пропадет, тогда человек одумается, начнет протестовать. Общественный договор был такой: мы заберем свободу, но дадим колбасу. Сейчас он нарушен: кризис, санкции, колбасу уже никто не дает. Говорят, как в советские годы: затянем пояса, надо подождать…. В советское время хотя бы была мифология, ясно было, зачем пояса затягивать, а сейчас? Ради пополнения шубохранилищ?
Я не до конца уверен в том, что здравомыслие победит. Они обостряют ситуацию, нагнетают ощущение «Россия в кольце врагов». Я вижу увеличивающееся количество надписей «Обама чмо» на заднем стекле машин…
— Меня еще удивляло, что эти надписи рисуют пальцем по грязи. Символично.
— Если в прошлом году ограничивались ленточками георгиевскими, то теперь этого мало. Надо этому гаду показать кузькину мать. Я не уверен, что, когда люди пересядут на старые жигули, они одумаются. Не знаю, насколько глубоко сидит в них имперский комплекс. Насколько долго можно его раздрачивать, простите, что сейчас и делает власть. Но я верю, что люди лучше учреждений, как говорил Кропоткин. И хочется верить, что они одумаются быстрее, чем мы достигнем дна. Что удастся избежать безумия, потому что у народа включится инстинкт самосохранения. То, что сейчас происходит, достаточно самоубийственно. У нас нет резервов, чтобы сражаться со всем миром. Сколько бы они ни орали, какая Россия великая. Я вижу, как все к этому скатывается, как единственной национальной ценностью и уже, по сути, национальной идеей становится ядерная боеголовка. Не газ и не нефть, которые, как выяснилось, легко обвалить. И опять же, мы от них полностью зависим. Военные расходы в двадцать раз превышают расходы на здравоохранение. Пятая часть всех доходов государства идет на то, чтобы заменить болты в боеголовке. Меня больше всего поражает, что люди такие вещи не замечают.
— Беларусь — что за страна? Ваши ощущения?
— Я здесь первый раз. Ничего не могу сказать об этой стране. Нет у меня образа Беларуси. Я понимаю, что это что-то между Россией и Европой, а что — не очень понимаю. От своих друзей-белорусов в Москве знаю, что раньше над вами посмеивались — а теперь вы над нами посмеиваетесь.
OOO «Высококачественные инженерные сети» осваивает новейшие технологии в строительстве инженерных сетей в Санкт-Петербурге. Начиная с 2007 года, наша компания успешно реализовала множество проектов в области строительства инженерных сетей: электрическое обеспечение, водоснабжение и газоснабжение. Более подробная информация на сайте: http://spbvis.ru/
Комментарии