18+
«Мы обязательно встретимся, слышишь меня?» Это не просто строки из популярной песни Дельфина (Андрея Лысикова), а скорее лейтмотив всего его творчества. Мы слушаем новый альбом исполнителя, а перед глазами по-прежнему образ пацана, который в год развала Советского Союза уже хулиганил в группе «Мальчишник». «Большой» связался с исполнителем, чтобы ненавязчиво выпытать рецепт эликсира вечной молодости.
| КТО: | поэт, музыкальный долгожитель |
|---|---|
| ПОЧЕМУ: | «Дельфин будет жить, а я умру» |
| ОБРАТИТЬ ВНИМАНИЕ НА ФРАЗУ: | «Хочу, чтобы мы чаще говорили, что герои — не те чуваки, которые воюют в Ливии, убивая население, а люди, которые спасли оленя в лесу. Или герой вон тот парень, который написал классную книгу» |
— Новый альбом, поиск новых направлений — зачем вам это? Вы ведь вполне могли бы ездить с туром в стиле «старые песни о главном» и хорошо себя чувствовать…
— Всегда интересно делать что-то новое. Для себя в первую очередь. Переходить из качества в качество. Потому что только в этом, наверное, и есть какой-то артистический рост.
— Современный музыкант может нормально зарабатывать вне концертной деятельности?
— Думаю, вполне, если он будет заниматься еще чем-то смежным в рамках своей профессии. Например, писать музыку для кино или рекламы или каким-то образом принимать участие в театральных постановках. Есть много вариантов. У нас бывают отдельные проекты с людьми, которые делают кино, но это не на постоянной основе.
— Вашей дочери 20 лет, ей нравится ваша музыка? Она не считает вас стариком, который молодится?
— Моей дочери понравилась последняя пластинка.
— А предыдущие?
— Предыдущие, наверное, просто не ее тема. Я имею в виду следующее: чтобы слушать такой материал, нужно чуть подрасти. В целом я одобряю музыкальные вкусы детей. Они слушают совершенно разную музыку — им интересны любые стили и направления. Главное, чтобы музыка сама по себе была хороша.
— А насколько вы близки к современному поколению? Пользуетесь ли мессенджерами, общаетесь ли в соцсетях, смотрите ли трендовые ролики на YouTube?
— Я думаю, нужная информация находит меня сама. В Сети я интересуюсь какими-то моментами, связанными с моей музыкальной деятельностью, или просто хочу о чем-то быстро узнать.
Информации слишком много, поэтому я стараюсь обращать внимание только на то, что мне нужно. К сожалению, Интернет — это большая проблема: я повсеместно наблюдаю за людьми, которые вообще не вылезают оттуда, у которых в голове просто каша. Если человек этим занимается, значит, у него, по сути, нет никакой индивидуальности. И если он не может вырваться из этого информационного болота, пусть лучше там и сидит.
— Дельфин какого образца, на ваш взгляд, самый талантливый?
— Ну, до этого еще далеко. Думаю, так заставят говорить какие-то последние работы.
— Назовите топ-5 популярных российских исполнителей прямо сейчас.
—Я знаю все эти имена, но не стал бы их называть. Они просто недостойны упоминания.
— А почему вокруг них такая жара творится?
— Да потому что это доступно, понятно, а люди, которые на них обращают внимание, еще слишком юны. Поэтому и создается такая история.
— Почему, на ваш взгляд, рэп стал самым популярным направлением у русскоязычной молодежи?
— Потому что это легче всего сделать. Чтобы создать трек, можно воспользоваться мобильным телефоном: записал, выложил и тут же получил ответную реакцию. Это очень удобно, и этим все пользуются. Эти люди разговаривают на определенном языке, другие этот язык охотно воспринимают. Такая вот болтовня ни о чем. Но при этом я уверен, что среди исполнителей, которые записывают треки в подобном стиле, есть очень талантливые ребята. И они, начав с простых вещей, обязательно придут к каким-то более сложным. Но большинство все же очень слабы.
— Какая молодежь, по-вашему, более искренняя — вашего поколения или современная?
— Не знаю… Мне кажется, в любое время — и сто лет назад, и в будущем — всегда было и будет пропорционально одинаковое количество искренних и неискренних людей. Искренность — очень редкое качество, не зависящее от времени, его мало кто может себе позволить. Для этого нужно иметь определенную смелость и определенные качества, чтобы эту искренность доносить. Проблема и в том, что чем ты искренней, тем больше открыт и уязвим.
— Еще об искренности. Сергей Довлатов как-то задался риторическим вопросом: «Мы без конца ругаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить: кто написал четыре миллиона доносов?» Как людям бороться с самими собой, со своими страхами?
— Это очень долгая история, но если сократить до какого-то понятного минимума, мне кажется, что в первую очередь надо очень хорошо делать собственное дело. И по возможности помогать другим. Вот так, если в двух словах.
— Дела разные бывают. А если это дело — воевать?
— Воевать тоже придется, но тут важно отношение общества к людям, взявшим в руки оружие. Чтобы мы чаще говорили, что герои — не те чуваки, которые воюют в Ливии, убивая население, а люди, которые спасли оленя в лесу. Или герой вон тот парень, который написал классную книгу. Нам надо смещать акценты с убийц на тех, кто делает хорошие правильные вещи, не привлекая при этом к себе внимания. Тогда профессия военный станет просто профессией, без особого героизма.
— Какое музыкальное направление, на ваш взгляд, будет доминирующим через 15–20 лет?
— Не давая прогнозов, приведу пример: сейчас в Японии собирает стадионы голограмма огромного размера, танцующая на сцене. Возможно, за этим будущее.
— За танцующими голограммами и поющими роботами?
— Кстати, есть такая группа, которая реально состоит из роботов, играющих кавер-версии на известные песни исполнителей в стиле хеви-метал. У этой группы гастроли расписаны на семь лет вперед!
— Думаете, станет популярной тенденция, направленная на упрощение?
— Мне кажется, что будет по-всякому. Наверняка должны появиться новые стили, которые будут отталкиваться от новых технологий и которые мы сейчас даже не очень-то хорошо можем себе представить.
— Вам больше нравится писать песни или давать концерты?
— Наверное, больше нравится студийная работа. Но концерты очень важны даже для работы в студии. После хорошего (по твоим ощущениям и реакции зрителей) концерта делаешь для себя какие-то выводы по поводу того, как звучат инструменты, как лучше сделать концертные аранжировки. Получаешь опыт, который потом применяешь в студийных условиях для новых записей.
— Что ответите тем, кто склонен считать вашу музыку средоточием грусти?
— Многим людям всегда сложно думать. Когда в нужный момент надо над чем-то задуматься, у определенного круга возникают трудности с этим, что вызывает некий дискомфорт. Поэтому они считают, что эта музыка какая-то депрессивная, или еще что-то такое придумывают. Но не понимают, что это связано не с музыкой, а с ними.
— Все треки из последнего альбома озаглавлены числами. В этом есть какое-то послание, символизм?
— Да, безусловно. Все эти числовые обозначения для меня очень важны и многое значат. Но я связан одним обязательством, согласно которому не могу раскрыть суть чисел. Поэтому я соглашаюсь с любыми версиями, придуманными людьми со стороны. Все они будут точны.
— Как вы относитесь к религии? В частности, к тому, что РПЦ сместила акценты с основных задач на проповеди о священности государства, власти от Бога и т. д.?
— Даже не знаю, как тут точно ответить… На мой взгляд, это уже средневековье какое-то по меньшей мере. Я очень искренне и с уважением отношусь к верующим людям — это их право, и у меня нет никаких к ним претензий, я не считаю их какими-то странными. Обидно просто, когда ты видишь, что их духовные привязанности используются другими людьми в совершенно иных целях. Отвратительно выглядит, когда все это прикрывается заповедями.
— Нам показалось, что в альбоме «442» много агрессии, злости…
— Это не злость и не агрессия, это раздражение. Целью альбома было желание скорее избавиться от всего накопившегося внутри. Каких-то посланий я на этот раз не вкладывал — их хватает в предыдущих работах. «442» —просто констатация фактов. Это скорее паника, нежели какие-то размышления о будущем.
— Как вы относитесь к революции 1917 года и в целом к революциям?
— Революция — это всегда крайняя мера. Обычно все начинается с простого: какому-то человеку приходит в голову идея, он рассказывает о ней ближайшему окружению, сражается за нее. Вероятнее всего, делает это искренне, да и сама идея вначале может быть хороша… Но через какое-то время инициатор идеи видит, что появилась возможность управлять людьми, и все — начинается банальное движение к власти. Все идет по нарастающей, и когда законными методами не может произойти какое-то изменение, все это приводит к крови, к такой вот истории, какая была в 1917 году. Миллионы людей, грубо говоря, отдавали жизни за «прикол» одного человека.
— Откуда в российской политике такая вера во внешних врагов? Почему фразы наподобие «Хотите как в Европе?» стали звучать больше как угрозы?
— В разных странах политические вопросы решаются по-разному. Где-то нарочито помпезно, как в Америке. Где-то, как у нас, в риторике «мы все вот такие тут особенные». В странах, где политическая обстановка более спокойная, стараются больше заботиться о культуре, не пытаются быть на кого-то похожими: немцы принимают себя немцами, французы — французами и очень рады этому. Я думаю, что и мы тоже все больше и больше начинаем осознавать себя как нация: нам нравится быть теми, кто мы есть.
— Если бороться за свое национальное самосознание, есть ли опасность, что это приведет к каким-то националистическим настроениям?
— В данном случае не бороться, а просто быть. Весь этот момент борьбы — другая история. Я, допустим, очень рад, что то, что я делаю, связано с русским языком, я получаю от этого большое удовольствие. И для меня родина — не страна, город или улица, это мой язык.
— Как думаете, почему в контексте тех же политических споров слово «толерантность» стали употреблять как нечто негативное, что идет из Европы? С каких пор оно стало ругательным?
— Не знаю, про какой контекст идет речь, но для меня это слово с некоторых пор тоже стало ругательным. Вот достаточно уже быть толерантными. Надо хорошо относиться друг к другу, но не перегибать палку. Толерантность в том виде, в каком нам ее сейчас предлагают, это чересчур уже. Эти анекдотичные ситуации с правами меньшинств или когда тети говорят, что к ним приставали дяди… Это уже слишком вообще. Для меня ситуация непонятна.
— Вы о скандалах «Вайнштейн-стайл»?
— Да, эта вся история… Какая-то ерунда, вообще за гранью. И это все как раз от слова «толерантность» и происходит. Само по себе понятие хорошее, но мы слишком заигрались в эту историю.
— Может, взрыв произошел из-за того, что все долго молчали, а высказаться надо было значительно раньше?
— Не знаю. У меня сложилось впечатление, что это просто кем-то специально запланированная акция по дискредитации определенного количества выбранных людей.
—В том числе и депутата Леонида Слуцкого?
— Я думаю, что это другое. У него на лице написано, что он такой чувак.
— И на чьей стороне вы здесь?
— Во всяком случае, я не за этого паренька, это точно.
— Что позволяет вам существовать вне существующих жанровых рамок?
— Все очень просто. Мне кажется, что всегда что-то интересное происходит на стыках жанров. Очень сложно играть исключительно в каком-то одном жанре: в этом случае ты точно будешь как минимум вторым, потому что этот жанр придумал не ты, ты будешь повторять чьи-то успехи. А когда ты берешь что-то из одного стиля, прибавляешь к нему другой, смешиваешь это еще и с третьим, тогда получается что-то совершенно новое. Потом это новое тоже становится самим собой, и, встречаясь с таким же новым будущим, снова происходят какие-то стыки. И вот только за счет этих стыков мы двигаемся вперед.
— Интересны ваши ощущения перед интервью, которых уже столько было в вашей жизни. Нет ли такого: вот, блин, опять надо с кем-то разговаривать…
— Наверное, самое полезное в каждом интервью то, что у меня нет готовых ответов на вопросы, каждый раз приходится реально задумываться и что-то доставать изнутри. Ты думаешь здесь и сейчас, и многое из сказанного потом остается, становится какими-то принципиальными ответами и, немного изменяя форму, кочует из одного интервью в другое. Очень многие ответы потом проецируются на песни и вообще на мое отношение к окружающим.
— Что вы думаете о нашем городе и наших людях?
— В Минск вообще всегда очень приятно приезжать, как-то очень легко себя там ощущаю. И потому, что там есть друзья, товарищи, и потому, что сам город тоже очень светлый. В Минск всегда едешь с такой легкой душой, это здорово. С теми беларусами, с которыми я имел дело, у нас всегда были отличные отношения. Но каких-то национальных или ментальных особенностей я не заметил. Надо пристально приглядываться на протяжении времени, чтобы конкретно понять какую-то тонкость — пока я большой разницы между нами не заметил.
OOO «Высококачественные инженерные сети» осваивает новейшие технологии в строительстве инженерных сетей в Санкт-Петербурге. Начиная с 2007 года, наша компания успешно реализовала множество проектов в области строительства инженерных сетей: электрическое обеспечение, водоснабжение и газоснабжение. Более подробная информация на сайте: http://spbvis.ru/
Комментарии