18+
12 декабря 2018 Интервью
Елизавета Стишова: «Мы стараемся переосмыслить, что же с нами происходит сегодня»
Елизавета Стишова родилась в России, но свой первый полный метр поехала снимать в Кыргызстан, к священной горе Сулайман-Тоо, а в ноябре, прокатившись по фестивалям, представила свою картину и в Минске — на ММКФ «Лістапад». «Большой» не меньше фестивальных агентов любит открывать новые имена, поэтому встретился с Елизаветой, чтобы поговорить о кино, политике и национальном самосознании.
Елизавета Стишова, режиссер.
— Вы представили на «Лістападзе» свой первый полный метр. Насколько тяжело дебютанту, не заработав определенной репутации, продвигать свою работу на фестивали и в прокат?
— У каждого человека есть доступ к отборщикам фестивалей (и это, кстати, хочется сказать всем, кто считает, что здесь есть какие-то сложности). Отборщики — это люди, которые ждут фильмы, им это важно и нужно, они любят открывать новые имена. Поэтому все, что режиссер захочет — все это они увидят. Здесь никакой борьбы нет, это не соревнование. Поэтому любой дебютант из любой страны имеет шанс попасть куда угодно.
Продвижение в общем смысле — очень сложный процесс, потому как многие фильмы вроде бы продвигаются, и ничего с ними не происходит. А есть фильмы, которые сами по себе выживают. У нас не было ни продвижения, ни денег — вообще ничего. Все нас пугали, что у кино судьба не сложится. Но она сложилась вопреки. Конечно лучше, когда есть возможности: бюджет, sales-агент и т.д. У нас этих возможностей не было, но оказалось, что фильм живучий.
— Эта «живучесть» держится на идее фильма?
— Нет, это абсолютно неизвестная никому история. Никто не может реально просчитать, что будет с фильмом: продастся ли он, окупится ли, поедет ли на фестивали, возьмет ли призы. Можно строить предположения, но точной науки здесь нет — этим и интересно кино. Но призы — это всегда лотерея: кому-то везет, кому-то нет. Например, Алексей Балабанов не получал никаких высоких наград, хотя у него был прекрасный продюсер и все инструменты. Тем не менее, люди знают его фильмы и за пределами России.
— «Сулейман гора» — фильм, который разворачивается в контексте Кыргызстана. Может ли зритель раскрыть для себя образ страны через это кино?
— Мы не ставили задачу раскрывать чужую культуру, но она присутствует в фильме в виде традиционных кыргызских праздников и обрядов, пейзажей какой-то части страны.
Кадр из фильма «Сулейман гора», 2017.
— Успели ли вы, находясь на фестивале, познакомиться с беларуским кино?
— К сожалению, национальная программа фестиваля началась уже после того, как я улетела. Но я хотела бы посмотреть больше из беларуского кино, мне интересна эта территория. Хочу, наконец, посмотреть фильм Даши Жук. На Work in Progress в Таллине я видела отрывок, мне он тогда очень понравился — собственно, он тогда и победил. У меня есть интерес к документальному кино Беларуси, а с игровым я пока не так плотно знакома.
— Как вы в целом оценили фестиваль?
— Для меня лично этот фестиваль очень полезен, т.к. я вижу все те картины, которые не было времени или возможности посмотреть до этого. Здесь все, что хотелось посмотреть — я увидела. Основной конкурс «Лістапада» чем-то напоминает кинофестиваль в Торонто, каким он был на старте — это такой фестиваль фестивалей, куда можно приехать и познакомиться с работами призеров из разных стран. Получается такая картина мира. Фестиваль в Торонто так и начинался, а потом уже разросся до тех масштабов, которые мы видим сегодня. Того же и вам желаю.
Когда я возила русских в Кыргызстан, я сначала тщательно изучала, есть ли у человека эти имперские замашки
— Есть ли у вас комментарии по поводу присутствия Минкульта в национальном отборе? Существует ли такая практика на других фестивалях, которые вы посещали?
— Думаю, она существует разве что в Китае или Северной Корее. Естественно, фестиваль — это свободный выбор отборщиков, которые разбираются в кино. И обычно они приглашают к участию фильмы, которые никакой министр культуры ни разу в жизни не видел — во всяком случае это актуальная история для постсоветских стран. Если бы министр обожал кино, каждый день смотрел новые фильмы, был погружен в контекст и историю киноискусства и хотел бы помочь фестивалю — это было бы прекрасно! К сожалению, это не так. По крайней мере, у нас министр культуры — страшный человек. Не знаю, кто у вас, но подозреваю, что примерно этой же породы.
Но, знаете, очень хорошо, что здесь эта ситуация широко обсуждается. Значит, люди борются за свободу, что они и должны делать. Я говорила с местными молодыми ребятами и узнала, что вы не можете вступить в «Евримаж» (Eurimages – европейский фонд поддержки кинопроизводства), и это ужасно! Там ваши талантливые режиссеры имели бы возможность получить финансирование на новые проекты. А если финансирование только министерское,— даже не знаю, кто может претендовать на эти деньги.
— Были ли у вас проблемы с поиском денег для своего кино?
— Конечно. Минкульт дважды нам отказал. Хотят тут тоже нельзя все в одну кучу валить, фильм все же кыргызский, в нем одни кыргызы снимаются — собственно, зачем министерству культуры спонсировать этот фильм? Я тоже не могла получить никакие «евримажи», потому что я русская, снимающая в Кыргызстане, а по правилам ты должен быть гражданином той страны, в которой снимаешь. У всех свои правила, мы не вписывались ни в одно из них. В итоге мы нашли частное финансирование, что было ужасно тяжело, и до сих пор покрываем долги.
— Вы замечали по приезду в Беларусь или Кыргызстан некие опасения или неприязнь к русскому народу? У нас иногда недолюбливают россиян из-за имперских замашек.
— Да, так и есть. Поэтому, когда я возила русских в Кыргызстан, я сначала тщательно изучала, есть ли у человека эти замашки или нет. Люди, у которых они были, вели себя неадекватно. Для меня Беларусь и Кыргызстан — чужие страны. Как и довольно большая часть России для меня является чужой страной. А для кого-то все еще живо наше общее государство — СССР. Но у каждой постсоветской страны разные истории. Кыргызы, например, не снесли ни один памятник Ленину, потому что считают его освободителем. До революции царская армия вырезала кыргызов, а Ленин их освободил, как они считают, хотя на самом деле он взял их в рабство. И у вас своя история. Но замашки в некоторых моих соотечественниках, безусловно, есть. За них можно только извиниться.
Если бы мы успели многое переосмыслить, то жили бы в другой стране, которой могли бы гордиться
— Есть ли какая-то глобальная тема, которую вы как режиссер хотите продвигать в последующих фильмах? Или вы не согласны, что режиссер обязательно должен нести некую высшую идею?
— Режиссер может и ничего не нести. Первая задача режиссера — интересно рассказать историю. А если он еще и в состоянии что-то донести — это вдвойне хорошо. Но он не обязан кого-то учить и что-то советовать. Он может просто делать картину, на которую приятно смотреть. То, что мы делаем — это история глубоко русская, про русских людей. Мы стараемся переосмыслить, что же с нами происходит сегодня, в своеобразной лаборатории кино — через сложные поступки героя пытаемся понять, кто мы и почему ведем себя вот так.
— Что русскому обществу надо переосмыслить в первую очередь?
— Если бы мы успели многое переосмыслить, то жили бы в другой стране, которой могли бы гордиться. Но надежда есть, никогда не поздно это сделать. Есть часть осознанного населения, маленькая в масштабах всей страны, которой нужно добраться до чужого сознания и попробовать объяснить, сделать попытку переосмыслить нашу жизнь и культуру вместе. Вопрос в том, кто возьмет на себя такую непростую миссию.
OOO «Высококачественные инженерные сети» осваивает новейшие технологии в строительстве инженерных сетей в Санкт-Петербурге. Начиная с 2007 года, наша компания успешно реализовала множество проектов в области строительства инженерных сетей: электрическое обеспечение, водоснабжение и газоснабжение. Более подробная информация на сайте: http://spbvis.ru/
Комментарии