18+
19 сентября 2016 Интервью
Илья Красильщик: «Всегда была страшилка: мы сейчас станем как Белоруссия»
В зашкаливающих амбициях студентов журфака БГУ мы виним Илью Красильщика, который в 21 год стал главным редактором «Афиши». Сидя в парке на траве и мучаясь похмельем (благо Илья был с нами на равных), мы пообщались о наболевшем − о том, что делать с бумагой таким староверам, как мы. Печатать или поберечь природу?
| КТО: | издатель «Медузы» |
|---|---|
| ПОЧЕМУ: | нам интересно |
| ОБРАТИТЬ ВНИМАНИЕ НА ФРАЗУ: | «Ты спрашиваешь себя, когда будет достигнуто дно? А проблема в том, что дно не может быть достигнуто» |
— Илья, что вы знаете о белорусской журналистике?
— Что она существует. Это, мне кажется, уже само по себе хорошо. Я, честно говоря, довольно мало чего вашего читаю — только если вижу что-то в фейсбуке. И понятно, что в него происходящее в Беларуси попадает редко. Так что все, что я понимаю: вам нелегко, но вы каким-то образом выживаете. Что меня поражает в белорусских материалах, так это когда текст начинается на русском, продолжается по-белорусски, а потом снова переходит на русский. Для меня в принципе непонятно, как такое возможно (смеется).
— Вы прилетели вчера, когда было прощание с Павлом Шереметом. Попали на него?
— К большому сожалению, нет, не успел. Мы все ошарашены, это абсолютный шок.
— Мы сейчас наблюдаем, как Россия идет по пути Беларуси, в смысле журналистики. Мы все это проходили, знаем, как будет дальше. Вы согласны в этом жить?
— В России — ну, в Москве даже всегда был разнонаправленный процесс: одно полушарие мозга тянулось куда-то в Нью-Йорк, а второе — в Белоруссию. Всегда была такая страшилка: мы сейчас станем как Белоруссия. А потом кто-то приезжал в Белоруссию, и выяснялось, что нам еще о-го-го как до вас далеко. Но знаете, сейчас процесс сближения ускорился. В России еще пару лет назад ты понимал, что некоторые вещи не могли произойти просто потому, что это невозможно: был какой-то базовый здравый смысл. А сейчас аргумент, что это безумие, не работает. Ну да, безумие, а в чем проблема? Безумие и безумие. В общем, все время становится хуже, и конца не предвидится. Новости должны постоянно быть на негативе: надо с кем-то воевать, что-то запретить, кого- то ненавидеть. Надо все время что-то изобретать. Ты спрашиваешь себя, когда будет достигнуто дно? А проблема в том, что дно не может быть достигнуто. Потому что с такой повесткой нужно все время поставлять негативные новости — чтобы повестка жила. Мне один хороший знакомый сказал, это полет деревянной коляски вниз по скалистому склону. Проблема только, что склон длинный, а внизу — малоприятное болото. Чтобы остановиться, что-то должно измениться радикально.А как показывает опыт Белоруссии, в принципе, может ничего не меняться десятилетиями.
Как показывает опыт Белоруссии, в принципе, может ничего не меняться десятилетиями.
— И что делать — уезжать? Распространенная тема в Москве, как мы видим сейчас.
— Ну да, широко распространенная в узких кругах. В этой эмиграции есть много странностей. Во-первых, это не эмиграция: большинство уехавших мотаются туда-сюда. Во-вторых, лично для меня результатом того, что страна катится в изоляцию, становится гораздо большая космополитизация моего мира. В какой бы город ты сейчас ни приехал, там есть куча твоих знакомых из Москвы. Нью-Йорк — толпа, Берлин — толпа, Барселона, Прага, Тель-Авив. Твоя страна превращается в изолированный остров, а для твоего круга общения это означает, что мир раскрывается. Ты можешь жить в разных местах, ездить туда- сюда, и куда бы ты ни приехал — там твои друзья. Ну то есть пока есть возможность выбора, я верю в лучшее: не можешь жить или работать в России — поезжай куда-нибудь еще, это, в принципе, не так сложно. Как когда делаешь бумажные журналы: делаешь, делаешь, всё этому сопротивляется — ну, смени среду, не делай бумажные журналы. Жизнь не заканчивается еще.
— Гибель бумаги предрекают уже давно. Но рок-н-ролл мертв, а бумажные журналы пока живы. Может, вы дадите совет, как они должны трансформироваться, чтобы остаться на рынке?
— Ради справедливости — рок- н-ролл-то поживее бумажных журналов сейчас будет. А совет мне дать сложно. Я не просто так перестал заниматься журналом. Но когда эта проблема была моей проблемой, мы превратили журнал в книгу. Потому что тогда насчитали ровно два преимущества бумаги перед интернетом. Первое — это обложка, у нее есть сакральное значение. Второе — время производства. У тебя гораздо больше времени что-то сделать, поэтому ты можешь придумать большую тему и осветить ее со всех сторон. И брать можно только этим. Интернет выигрывает, это несравнимая аудитория. Пока я создавал журнал, все время чувствовал одно и то же: та платформа, на которой ты делаешь медиа, мешает тебе делать медиа. Не помогает, как должна, а мешает. И мы придумали ход. Мы, правда, чуть не померли от этого, потому что выпускали журнал в триста страниц раз в две недели. И чтобы успеть, приходилось работать над несколькими номерами одновременно. Делали эти триста страниц по три месяца, брали по сто интервью, выстроили гигантское производство. Это было необходимо, потому что сам формат умер, и, чтобы быть заметными, нужно было прилагать какое-то сверх-сверхусилие. Мы делали так в течение двух-трех лет, но и этот прием отыгрался. А других у нас уже не было — ну и все, дальше непонятно, зачем создавать журнал, можно заняться чем-то поинтересней. Все эти разговоры про запах, про ощущения, про красивые картинки — ну слушайте, макбук с ретиной тоже неплохо выглядит. В интернете все время появляются новые возможности — бумага же только теряет их. Конечно, в каком-то виде это останется. Иногда увидишь в Амстердаме журналы — и думаешь: какие невероятно красивые издания. Но если твоя задача, чтобы тебя много читали, то это уже не про бумагу.
— Может ли СМИ в наше время быть просто бизнесом, а не рупором чьих-то идей?
— Может, прежде всего в Америке — там это вообще в некотором роде часть индустрии стартапов. Там издание может быть прибыльным, стоить дорого и восприниматься как бизнес. В нашем случае странно делать СМИ с целью заработать деньги, потому как совершенно очевидно, что есть гораздо менее рискованные и в политическом, и в финансовом плане способы заработать. Когда к нам приходили люди, которые хотели заработать, мы им честно говорили: ребята, может, вы в акции Tesla вложитесь, потому что мы просто не поймем друг друга. Тем не менее я все равно считаю, что издание нужно делать как бизнес и оно должно зарабатывать. По-настоящему независимое СМИ — то, которое окупает себя само. «Медуза» стремительно к этому движется. Есть издания, которые честно говорят: мы не про зарабатывание денег. Важно не скрывать это, не обманывать инвесторов. Важно определиться в своих целях. А то часто говорят, что основная цель — бизнес, а на самом деле о бизнесе никто в издании никогда не думал.
— Как вы находите баланс между желаниями рекламодателей и специфическим контентом? Нам встречаются рекламодатели, которые говорят: «Вы про бомжей пишете, мы не хотим с этим связываться».
— У нас таких проблем почти нет. Всем понятно, о чем мы пишем, что мы за издание, и для рекламодателей все ясно заранее. Мы рисуем собственную картину мира, и в ней есть и бездомные, и российские законы, и войны, и убийства, и Pokemon Go, и что съесть на завтрак, и «смотрите, какой котик». Я максимально упрощаю сейчас, но все это является частью нашей жизни. Политика сегодня очень сильно влияет на нее, часто определяет ее, и умные рекламодатели это понимают. Они люди прагматичные: если видят, что куда-то идет аудитория, видят, что нужно людям, что издание умеет делать рекламу, то идут к этому изданию. Кроме того, есть рекламодатели, которые хотят ассоциироваться именно с этим — с качественной журналистикой, с социальной ответственностью. У вас бумажный журнал, и я понимаю вашу боль. Там же все по-другому устроено: вы продаете полосу, и полоса стоит рядом с определенным репортажем. А мы занимаемся прежде всего нативной рекламой, и она существует отдельно и ни с чем не ассоциируется. На «Медузе» очень много материалов про личные финансы, банки, способы вложения денег, способы экономить, про финансовую грамотность. Вся эта тема практически полностью возникла из-за рекламодателей, и все эти материалы являются нативной рекламой. Мне всегда приятно, когда кто-то говорит: «Спасибо, ваша статья мне помогла, оказалась очень полезной». Но вся эта тема возникла именно благодаря рекламодателям. Иначе ее бы просто не было. Ваша боль вызвана тем, что это бумага. Я вас вообще очень хорошо в этом смысле понимаю, у меня тоже бумажная травма!
Выращивать огурцы интересно, но делать медиа гораздо интересней.
— Вы говорили, что журналист выгорает за 10 лет. Что будет с вами после «Медузы»?
— Понятия не имею и никогда об этом не думаю. Страшно не будущее — страшно прошлое. Вспоминаешь, что было раньше, понимаешь, сколько идиотизма натворил, сколько глупостей и как теперь за это стыдно, — но, с другой стороны, ясно же, что в будущем тоже будет идиотизм и тоже за что-то стыдно будет. Странно этого бояться, это просто очень скучно. Неизвестно, что будет через три часа, и так многое зависит не от нас. Когда я говорю про длину профессии, имею в виду, что если не начинать все время заниматься чем-то новым, то быстро оказывается, что становится скучно. Есть люди, которые выгорают и раньше, а есть Галя Тимченко, которая уже лет двадцать этим занимается — и не выгорает.
— Еще вы говорили, что главный редактор не обязан уметь хорошо писать. А что обязан уметь издатель, если он издает медиа не на свои деньги, как в вашем случае?
— Бывают главные редакторы, которые очень хорошо пишут и при этом очень плохие главные редакторы. Потому что главный редактор — это не тот, кто пишет, а тот, кто должен вести команду и делать так, чтобы она рвалась к какой-то цели. У него должны быть воля, яйца и нестандартное мышление. Вот кто такой хороший главный редактор. Он не должен бояться. А под словом «издатель» подразумевают разные профессии. Если с главредом все более-менее ясно, то издатель в том смысле, в котором понимаем мы его на «Медузе», это не тот, кто дает деньги и является владельцем. В нашем случае это человек, который отвечает за продукт. Разработка, дизайн, коммерция.
— Наш главный редактор спрашивает у всех интервьюируемых, зачем вообще нужно трепыхаться и что-то делать. Почему бы не уехать в деревню и не выращивать огурцы?
— Ну, в принципе, это вариант. Если неинтересно делать медиа — выращивай огурцы. Проблема в том, что выращивать огурцы интересно, но делать медиа гораздо интересней.
— Расскажите, как найти деньги на СМИ?
— Честно — не знаю. Нам страшно повезло. Но нам на руку была наша история — история Lenta.ru, история того, что происходит в стране. И все равно найти инвестора было мучением. Мы разошлись с основным инвестором за месяц до запуска. Короче говоря, это очень сложно, и посоветовать тут я не могу ничего вообще. Есть ли здесь какая-то теория — непонятно.
— А как обстоят дела со свободой слова в Риге?
— Опять — не знаю. Мы не являемся игроками на местном рынке. Мы выбрали Латвию для работы, платим налоги — собственно, этим в Риге и занимаемся. И благодарны, что нам никто не мешает эту работать делать. Довольно часто даже не в курсе, что там происходит. Мы узнали, что премьер-министр Латвии ушла в отставку, через несколько дней после отставки. Лезть в латвийскую жизнь мы не хотим — за исключением случаев, когда она касается российской аудитории. Латвия — страна непростая, а у нас одна сложная страна уже есть, нам хватает.
— Илья, за что вы можете дать в лицо человеку?
— Хм. У меня бывают вспышки неконтролируемого гнева, но в основном это приводит к комическим ситуациям. Вот недавно был один идиотский случай. Мы с главным редактором «Медузы» сидели в московском ресторане, и нам нужно было снять деньги с карточки. Возле банкомата стоял один московский театральный режиссер и продюсер, а с ним — один московский дизайнер — все хорошие люди. Все были очень пьяные. Театральный снимал деньги — и делал это минут 20. Я сказал: «А можно мы снимем деньги?» Он ответил: «А я что — ждать, что ли, буду?» Говорю: «Ну, подождешь». Короче, мы дрались с театральным режиссером, нас разнимал дизайнер, а главный редактор «Медузы», воспользовавшись моментом, снял деньги. Ну вот, драка. Никто, правда, ни по кому не попал.
OOO «Высококачественные инженерные сети» осваивает новейшие технологии в строительстве инженерных сетей в Санкт-Петербурге. Начиная с 2007 года, наша компания успешно реализовала множество проектов в области строительства инженерных сетей: электрическое обеспечение, водоснабжение и газоснабжение. Более подробная информация на сайте: http://spbvis.ru/
Комментарии