Ника Турбина: «Я никогда не отрицала, что вырасту настоящей женщиной, а не фригидной идиоткой»

О взрослых детях

Простите, а что такое ребенок? А вы не играете в игры, не собираете цветы? Мне кажется, что детство — это более высокая, более чистая и разумная философия, чем философия, как вы это называете, взрослых людей. Я считаю, что детство — это необязательно качели, смех, улыбки, игрушки… Можно в детстве соединить всю боль планеты, всю радость людей. Вся радость и горе земного шара отражается в детях. Это самое прекрасное. Я считаю, что если взрослый человек не останется ребенком, то он тогда погибнет навсегда, если он не сможет сохранить эту тайну.

(Из интервью на радио. Турбиной тогда было 12 лет)

О детской проницательности

Дождь. Ночь. Разбитое окно.

И осколки стекла застряли в воздухе,

Как листья, не подхваченные ветром.

Вдруг звон. Точно так

Обрывается жизнь человека.

(Стихотворение написано в 6 лет)

О внутреннем цензоре

Моя бабушка (а она интеллектуал законченный, «осколок интеллигенции») говорила мне в детстве: «Если ты с мужчиной на «вы», а потом переходишь на «ты», никогда не извиняйся». Я спросила: «А если он старше меня, как я могу?» — «Ты — женщина!» Она может ругаться матом, как извозчик, но слово «мужик» или «баба» ни за что не скажет. Ей тогда лучше не жить.

О сексе, без которого можно превратиться в дерьмо

Лучше погрязнуть в высоком [чем в грязи], если это возможно… Без этого человек — не вечность, а дерьмо. Надо книги читать, и молиться, и думать о высоком, и трахаться!

О том, в чем сила

Журналист, благодаря которому я на «Взгляд» попала, пришел ко мне. Сидит и начинает ныть… А меня что-то зло взяло. Я чего злая была? На меня с долгами наехали. Я встаю с кровати и говорю: «Хватит пиз*еть! Если бы я, как ты, получала две тысячи баксов, то, клянусь тебе, надорвала бы себе жопу, но оставалась бы еще сама собой. А ты мне заливаешь, что потерял себя, а теперь только зарабатываешь деньги и не можешь писать. Не верю, не верю!» Господи, дай мне бабок, чтобы я не думала обо всей этой ерунде! Я столько сделаю! Этот проклятый быт из меня все высасывает, все силы отнимает.

О нюансах порнопродакшен

Все просто. Существует тело, радости тела. Человек любит поесть. Ему хорошо, когда он ходит в туалет. Он любит спать. Любит секс. Это нормально. Зачем это скрывать и запутывать? Я поэт, но разве у поэта ничего нет ниже пояса? <…> Когда я в 12 лет увидела половой акт по видику, мне было очень интересно. Это как первая сигарета, как первый глоток спиртного. Но ты знаешь, без глаз никакой секс не смотрится. Если отрезать лицо с глазами, то — смехота одна!

О дозировке «седативных»

Коньяком прошлой зимой угощал меня Александр Любимов. А я, бедная, так волновалась, что у меня периодически проливалась рюмка. После пятой я уже, правда, не волновалась.

Евгению Евтушенко

Вы — поводырь, а я — слепой старик.

Вы — проводник. Я еду без билета!

Иной вопрос остался без ответа,

И втоптан в землю прах друзей моих.

Вы — глас людской. Я — позабытый стих.

(Стихотворение написано в 8 лет)

О твари дрожащей, но право имеющей

Есть у человека, допустим, маленькая власть, а сам он по жизни ничто, и если у него появляется возможность на ком-то отыграться, то почему бы и нет? Вроде милиционеров: дай им участок метр на метр, и они уже это не упустят. Будут так измываться над людьми!

И снова о деньгах

Я раньше тоже так думала: «Бабки! Главная цель моей жизни — бабки! Любыми путями. По трупам пройду, но все буду иметь! Вот поимела я что-то — еще надо!» И остановиться не могу, сердечко забилось… Я говорю: «Стоп. Куда ты бьешься? Не туда ты бьешься». В общем, кранты какие-то. И вокруг все орут: деньги, деньги, деньги…

О балансе

Про меня «Комсомолка» написала, что я люблю бегать босиком по Арбату, валялась пьяная под столом, что я хорошенькая, глаза у меня голубенькие, хотя они зеленые. Статья меня шокировала настолько, что я не знала, куда от стыда деться. «Комсомолка» — это все-таки не хрен собачий. Я с нее в своей жизни начинала. Обидно! Нельзя же, извините, писать только о том, как я трахаюсь или пью водку. У меня же есть еще какая-то духовная жизнь!

О немногих

Бывают такие лица,

В которых даже за полночь

В глазах остаются блики

От восходящего солнца.

Шагаю дорогой пыльной,

Гудят усталые ноги.

Но верю я в эти лица,

И делают их не боги.

(Стихотворение написано в 9 лет)

О БГ дребезжащем

Извините, а что, у Макаревича голос есть? Или у Гребенщикова? Они не поют. Да, это затрагивает. Но голоса у них нет никакого! Гребенщиков вообще, извините, дребезжит, как старый больной.

О том, что все имеет цену

Наша жизнь построена на купле-продаже. Вот ты продал свое тело и при этом не потерял что-то главное. Ты продолжаешь уважать себя только потому, что можешь еще любить. Можешь что-то отдавать бескорыстно, делать бескорыстно. И встает вопрос: продался ли ты по-настоящему? Продалась какая-то твоя внешняя оболочка. Ну и бог с ней!

О жизненных планах

Я никогда не отрицала, что вырасту настоящей женщиной, а не фригидной идиоткой.

О великовозрастных дураках

В Штатах на меня накидывались очень крутые репортеры с провокационными вопросами, которые можно было задавать политическому деятелю. Смешно: стоит взрослый идиот и задает ребенку дикие вопросы… Я думала: «Ты же взрослый человек, у тебя есть все. Ты что, идиот?»

Как у Пушкина

Блудницы в годы юности доставляют великолепные удовольствия своим мужчинам, они — потрясающие куртизанки! А потом остаются у разбитого корыта — как я сейчас…

Об очаге и огнетушителе

Я действительно не смогу, наверное, готовить, стирать с утра до ночи рубашки и трусы, штопать носки, рожать детей, ходить в бигуди и в застиранном халате. Это я, конечно, утрирую, но я не смогу хранить очаг. Потому что у меня в голове — ветер, в заднице — шило и так далее.

О пророчестве

Я уверена, что у меня не будет внуков, так же, как и детей. По крайней мере, в очень ближайшем будущем. И в очень неближайшем — тоже.

О неуместных вопросах

Не надо

Спрашивать меня,

Зачем живут стихи больные.

Я понимаю,

Лучше было

Иметь запас здоровых слов.

Но что поделаешь,

У снов нельзя спросить,

Зачем приходят.

Зачем ночные палачи

Из ножен вынули мечи

И на меня идут гурьбою.

Зачем толпятся у дверей

Недетской памяти моей

Слепые, загнанные люди.

Огонь сжирал десятки судеб.

Но разве появился тот,

Кто на себя

Все зло возьмет?

(Стихотворение написано в возрасте 9 лет)

О повороте на 180 градусов

Раньше жизнь была как сон. Милый, хороший сон. А сейчас уже не один год такая «милая» реальность, что со снами затруднительно. Разве что кошмары видятся.

О патриотическом идиотизме

Кроме России, я жить нигде совершенно не могу. Хотя это звучит банально. Патриотический идиотизм, видимо, во мне присутствует. Я вернулась в Москву, и мозги у меня стали работать как-то по-другому.

О профессии, которой нет в реестре

У меня профессия такая с пеленок — не стесняться. Буду я рудокопом или кем-нибудь еще. Хотя я хотела бы иметь стыд. Даже в своих выражениях.

О незамеченной пропасти

Ребенком я писала взрослые стихи, все восхищались. Все, в принципе, было замечательно, винить и судить никого нельзя. Евгению Санычу Евтушенко большой поклон за все, что он для меня сделал. Но он, наверное, испугался, подумал: «Хватит с ней возиться, а вдруг она больше писать не будет?» Кому нужны чужие беды?

О силе нейромедиаторов

Каждый человек не дурак, и, когда ему делают больно, он это хорошо чувствует, сколько бы ему ни было лет.

Профессор Преображенский был прав

Если человек не полный идиот, у него бывает изредка депрессия. Иногда просто хочется уйти, закрыть за собой дверь и послать всех к черту. А газеты в эти минуты гудят, что «гений сломался, Ника спилась, скурилась и стала проституткой». Я не могу себя причислить ни к одной из этих категорий. Хотя я иногда курю травку, пью красное вино, но не более того. В школе панковала. Ходила наполовину лысая, наполовину длинноволосая, с рыболовным крючком в ухе. Била стекла, объявляла бойкоты. Ну и что тут особенного?

5 фактов о Нике Турбиной