
Нику Турбину называли самой талантливой девочкой Советского Союза, но свой дар писать невероятные стихи она в подростковом возрасте разменяла на разгульный образ жизни. В память о незабываемом детстве у нее остались вырезки из газет, где о ней лестно отзывался ее покровитель Евгений Евтушенко, да статуэтка венецианского «Золотого льва», которой повзрослевшая Турбина колола орехи.
КТО: | поэт |
---|---|
ПОЧЕМУ: | когда ее одноклассники робко мечтали стать космонавтами, она издавала книги и была вхожа в круг поэтической богемы |
ОБРАТИТЬ ВНИМАНИЕ НА ФРАЗУ: | «У меня профессия такая с пеленок — не стесняться, буду я рудокопом или кем-нибудь еще. Хотя я хотела бы иметь стыд. Даже в своих выражениях» |
Простите, а что такое ребенок? А вы не играете в игры, не собираете цветы? Мне кажется, что детство — это более высокая, более чистая и разумная философия, чем философия, как вы это называете, взрослых людей. Я считаю, что детство — это необязательно качели, смех, улыбки, игрушки… Можно в детстве соединить всю боль планеты, всю радость людей. Вся радость и горе земного шара отражается в детях. Это самое прекрасное. Я считаю, что если взрослый человек не останется ребенком, то он тогда погибнет навсегда, если он не сможет сохранить эту тайну.
(Из интервью на радио. Турбиной тогда было 12 лет)
Дождь. Ночь. Разбитое окно.
И осколки стекла застряли в воздухе,
Как листья, не подхваченные ветром.
Вдруг звон. Точно так
Обрывается жизнь человека.
(Стихотворение написано в 6 лет)
Моя бабушка (а она интеллектуал законченный, «осколок интеллигенции») говорила мне в детстве: «Если ты с мужчиной на «вы», а потом переходишь на «ты», никогда не извиняйся». Я спросила: «А если он старше меня, как я могу?» — «Ты — женщина!» Она может ругаться матом, как извозчик, но слово «мужик» или «баба» ни за что не скажет. Ей тогда лучше не жить.
Лучше погрязнуть в высоком [чем в грязи], если это возможно… Без этого человек — не вечность, а дерьмо. Надо книги читать, и молиться, и думать о высоком, и трахаться!
Журналист, благодаря которому я на «Взгляд» попала, пришел ко мне. Сидит и начинает ныть… А меня что-то зло взяло. Я чего злая была? На меня с долгами наехали. Я встаю с кровати и говорю: «Хватит пиз*еть! Если бы я, как ты, получала две тысячи баксов, то, клянусь тебе, надорвала бы себе жопу, но оставалась бы еще сама собой. А ты мне заливаешь, что потерял себя, а теперь только зарабатываешь деньги и не можешь писать. Не верю, не верю!» Господи, дай мне бабок, чтобы я не думала обо всей этой ерунде! Я столько сделаю! Этот проклятый быт из меня все высасывает, все силы отнимает.
Все просто. Существует тело, радости тела. Человек любит поесть. Ему хорошо, когда он ходит в туалет. Он любит спать. Любит секс. Это нормально. Зачем это скрывать и запутывать? Я поэт, но разве у поэта ничего нет ниже пояса? <…> Когда я в 12 лет увидела половой акт по видику, мне было очень интересно. Это как первая сигарета, как первый глоток спиртного. Но ты знаешь, без глаз никакой секс не смотрится. Если отрезать лицо с глазами, то — смехота одна!
Коньяком прошлой зимой угощал меня Александр Любимов. А я, бедная, так волновалась, что у меня периодически проливалась рюмка. После пятой я уже, правда, не волновалась.
Вы — поводырь, а я — слепой старик.
Вы — проводник. Я еду без билета!
Иной вопрос остался без ответа,
И втоптан в землю прах друзей моих.
Вы — глас людской. Я — позабытый стих.
(Стихотворение написано в 8 лет)
Есть у человека, допустим, маленькая власть, а сам он по жизни ничто, и если у него появляется возможность на ком-то отыграться, то почему бы и нет? Вроде милиционеров: дай им участок метр на метр, и они уже это не упустят. Будут так измываться над людьми!
Я раньше тоже так думала: «Бабки! Главная цель моей жизни — бабки! Любыми путями. По трупам пройду, но все буду иметь! Вот поимела я что-то — еще надо!» И остановиться не могу, сердечко забилось… Я говорю: «Стоп. Куда ты бьешься? Не туда ты бьешься». В общем, кранты какие-то. И вокруг все орут: деньги, деньги, деньги…
Про меня «Комсомолка» написала, что я люблю бегать босиком по Арбату, валялась пьяная под столом, что я хорошенькая, глаза у меня голубенькие, хотя они зеленые. Статья меня шокировала настолько, что я не знала, куда от стыда деться. «Комсомолка» — это все-таки не хрен собачий. Я с нее в своей жизни начинала. Обидно! Нельзя же, извините, писать только о том, как я трахаюсь или пью водку. У меня же есть еще какая-то духовная жизнь!
Бывают такие лица,
В которых даже за полночь
В глазах остаются блики
От восходящего солнца.
Шагаю дорогой пыльной,
Гудят усталые ноги.
Но верю я в эти лица,
И делают их не боги.
(Стихотворение написано в 9 лет)
Извините, а что, у Макаревича голос есть? Или у Гребенщикова? Они не поют. Да, это затрагивает. Но голоса у них нет никакого! Гребенщиков вообще, извините, дребезжит, как старый больной.
Наша жизнь построена на купле-продаже. Вот ты продал свое тело и при этом не потерял что-то главное. Ты продолжаешь уважать себя только потому, что можешь еще любить. Можешь что-то отдавать бескорыстно, делать бескорыстно. И встает вопрос: продался ли ты по-настоящему? Продалась какая-то твоя внешняя оболочка. Ну и бог с ней!
Я никогда не отрицала, что вырасту настоящей женщиной, а не фригидной идиоткой.
В Штатах на меня накидывались очень крутые репортеры с провокационными вопросами, которые можно было задавать политическому деятелю. Смешно: стоит взрослый идиот и задает ребенку дикие вопросы… Я думала: «Ты же взрослый человек, у тебя есть все. Ты что, идиот?»
Блудницы в годы юности доставляют великолепные удовольствия своим мужчинам, они — потрясающие куртизанки! А потом остаются у разбитого корыта — как я сейчас…
Я действительно не смогу, наверное, готовить, стирать с утра до ночи рубашки и трусы, штопать носки, рожать детей, ходить в бигуди и в застиранном халате. Это я, конечно, утрирую, но я не смогу хранить очаг. Потому что у меня в голове — ветер, в заднице — шило и так далее.
Я уверена, что у меня не будет внуков, так же, как и детей. По крайней мере, в очень ближайшем будущем. И в очень неближайшем — тоже.
Не надо
Спрашивать меня,
Зачем живут стихи больные.
Я понимаю,
Лучше было
Иметь запас здоровых слов.
Но что поделаешь,
У снов нельзя спросить,
Зачем приходят.
Зачем ночные палачи
Из ножен вынули мечи
И на меня идут гурьбою.
Зачем толпятся у дверей
Недетской памяти моей
Слепые, загнанные люди.
Огонь сжирал десятки судеб.
Но разве появился тот,
Кто на себя
Все зло возьмет?
(Стихотворение написано в возрасте 9 лет)
Раньше жизнь была как сон. Милый, хороший сон. А сейчас уже не один год такая «милая» реальность, что со снами затруднительно. Разве что кошмары видятся.
Кроме России, я жить нигде совершенно не могу. Хотя это звучит банально. Патриотический идиотизм, видимо, во мне присутствует. Я вернулась в Москву, и мозги у меня стали работать как-то по-другому.
У меня профессия такая с пеленок — не стесняться. Буду я рудокопом или кем-нибудь еще. Хотя я хотела бы иметь стыд. Даже в своих выражениях.
Ребенком я писала взрослые стихи, все восхищались. Все, в принципе, было замечательно, винить и судить никого нельзя. Евгению Санычу Евтушенко большой поклон за все, что он для меня сделал. Но он, наверное, испугался, подумал: «Хватит с ней возиться, а вдруг она больше писать не будет?» Кому нужны чужие беды?
Каждый человек не дурак, и, когда ему делают больно, он это хорошо чувствует, сколько бы ему ни было лет.
Если человек не полный идиот, у него бывает изредка депрессия. Иногда просто хочется уйти, закрыть за собой дверь и послать всех к черту. А газеты в эти минуты гудят, что «гений сломался, Ника спилась, скурилась и стала проституткой». Я не могу себя причислить ни к одной из этих категорий. Хотя я иногда курю травку, пью красное вино, но не более того. В школе панковала. Ходила наполовину лысая, наполовину длинноволосая, с рыболовным крючком в ухе. Била стекла, объявляла бойкоты. Ну и что тут особенного?
Вундеркинд
Она начала писать стихи, когда и писать еще не умела. С трех лет Ника Турбина надиктовывала строки маме или бабушке, которые, по ее словам, ей надиктовывал Бог. Когда Нике было восемь лет и ее стихи уже публиковали в газетах, ее бабушка показала тетрадку внучки Евгению Евтушенко, который сперва отмахнулся, а потом, присмотревшись, спросил: «Сколько, говорите, ей лет?»
Покровитель
Евтушенко стал другом и наставником маленького поэта. Он помог издать первый сборник стихов «Черновик», познакомил с поэтической элитой, где Нику часто сравнивали с Цветаевой, а в 1985 году привез на поэтический фестиваль в Венеции, где стихи Турбиной заслужили престижную премию — «Золотого льва».
По наклонной
Она гастролировала с чтениями, ее приглашали в кино и на радио, ее сборник стихов переводили на десятки языков. В одной из поездок в США она даже познакомилась с Иосифом Бродским. Однако после подъема последовал спуск: Евтушенко стал отдаляться и постепенно прекратил с ней общение, Ника стала трудным подростком и хотя продолжала писать стихи, они перестали быть кому-то интересными. Родственники и друзья говорили, что она затаила обиду на Евтушенко, но продолжала ждать его звонка.
Пророчество Окуджавы
Однажды Евтушенко привел ее в Союз поэтов Советского Союза. Перед тем как Ника приступила к исполнению своих работ, зал поспешил покинуть Булат Окуджава. На вопрос, почему он уходит, он ответил: «Я не хочу участвовать в убийстве невинного ребенка». К сожалению, Булат Шалвович тогда предугадал будущее.
«Умру в 27 лет»
11 мая 2002 года она выпала из окна пятого этажа. Хотя доподлинно неизвестно, спрыгнула ли она осознанно или случайно сорвалась, в пользу самоубийства все же говорит то, что попытка была не первой. Бабушка вспоминала, как она говорила ей: «Буль, я умру в 27 лет. Хотя до этого буду десятки раз умирать».
OOO «Высококачественные инженерные сети» осваивает новейшие технологии в строительстве инженерных сетей в Санкт-Петербурге. Начиная с 2007 года, наша компания успешно реализовала множество проектов в области строительства инженерных сетей: электрическое обеспечение, водоснабжение и газоснабжение. Более подробная информация на сайте: http://spbvis.ru/
Комментарии