18+
4 апреля 2017 Интервью
Сексизм на скаку остановит, в горячую избу войдет
Что такое объективация и как с ней жить? Почему производители детских игрушек паразитируют на гендерных моделях? Как нужно фотографироваться для рекламного плаката, чтобы твой образ не был осексуализирован, а рот не напоминал вагину? «Большой» отправился изучать гендерные стереотипы на улицы Минска вместе с тремя феминистками и понял, что в эпоху интерсекционального феминизма патриархальному обществу придет капец.
Компанию «Большому» составили Александра Дикан, Лилия Волина и Ольга Рахманова. Все три героини получили известность в белорусском интернет-сообществе в конце 2016 года. Это случилось, когда неправительственная организация «Центр по продвижению прав женщин — Ее права» вступила в информационную перепалку с компанией Mark Formelle, потребовав прекратить эксплуатацию женского тела в рекламе.
Действие № 1. Недетские страсти
23 февраля. Представители патриархального общества Беларуси традиционно отмечают советский праздник День защитника Отечества, именуемый в народе Мужским днем. Феминистки Ольга, Александра и Лилия стоят у входа в ЦУМ, куда постоянно входят женщины, чтобы купить на 23 Февраля мужьям трусы и носки.
Лилия Волина — феминистка, юристка «Центра по продвижению прав женщин — Её права».
Лилия: Настоящая сущность многих праздников трансформируется со временем. 23 Февраля, мне кажется, у нас подверглось трансформации. Потому что если говорить о защитниках отечества, то это могут быть не только мужчины.
Ольга: Да. Я, например, с утра поздравила прабабушку, она военная, ей 90 лет. Это ее профессиональный праздник. Она в армии служила. И папа наш в армии служил, и брат, и дядя.
— Но у нас ассоциируют этот праздник как День мужчин.
Ольга: Так же, как 8 Марта у нас называют Женским днем.
Лилия: Хотя это не Женский день, это День борьбы за права женщин. То есть контекст намного шире. Не весна, не красота и не цветочки. Это длительная борьба за каждое право, которое мы сейчас имеем.
Ольга, Лилия и Александра заходят в ЦУМ, становятся на эскалатор и едут вверх — назад в будущее, в отдел детской одежды и игрушек. Ведь именно в детстве, как отмечают феминистки, и кроются все гендерные проблемы, которые вырастают затем в непроходимый бурьян сексизма и шовинизма патриархального общества.
Первое, что бросается в глаза Ольге, Александре и Лилии, это то, что все игрушки разделены по гендерному принципу, исходя из цвета самих игрушек и упаковок.
Ольга (показывает на стеллаж с игрушками): Оно все такое розовенькое: замок, ведерочки.
Александра: А давайте посмотрим для мальчиков.
Ольга: А для мальчиков все более глобальное. Там будет больше деталей, а модели будут более креативными. Мальчик может позволить фантазии разыграться: корабль, пираты, вертолеты.
Лилия: Даже цвета, посмотрите. Если цвет синий, то у нас ассоциация срабатывает, что это для мальчика. А если розовое, то для девочки.
Александра: С детства это выражение полоролевого воспитания. Воспитание может быть гендерно нейтральным, когда ребенка не приучают к определенным ролям и не готовят к жизни традиционной. Это когда девушка может робототехникой заниматься, собирать конструктор. Многие мальчики любят готовить, могут им кухню купить. А у нас, если продается кухня, то это для девочек. Если какой-то конструктор, то для мальчиков.
Ольга: Девушка — это такая будущая хозяюшка, у которой есть дом, о которым надо заботиться. Ее обязанности строго ограничены домашним миром. Она красивая…
Александра: Женщина у нас реализуется в семье — такой привычный стереотип. А мужчина — в публичном мире.
Девушки останавливаются у стеллажа с диснеевскими куклами. Рассматривают коробки с персонажами в вечерних платьях, вертят их в руках.
Ольга: Здесь идет формирование образа женственности.
Лилия: У этих кукол стандартная проблема с внешностью. У них нереально большие глаза. А лицо нереалистично красивое. Сейчас есть такие фрики в интернете: женщины делают 50 пластических операций, чтобы быть похожими на диснеевских героинь. Нереально маленький носик, нереально большие глаза, скулы. Пропорции у этих кукол нереалистичные и поэтому формируют нереальный образ красоты .
Ольга: И фигура тоже…
Лилия: Это очень опасно для девочек и подростков-девочек, поскольку такие болезни как булимия и анорексия молодеют с каждым годом. Они есть и в Минске.
Лилия приносит две коробки с пазлами. На одной из них изображен Человек-паук, а на второй (розового цвета) — героини мультсериала Winx.
— А с ними что не так?
Лилия: Это опять принцессы.
Александра: Девочкам с детства говорят, что ты принцесса, а мальчику — ты герой.
Ольга: Популярных героев у мальчиков очень много: Бэтмен, Человек-паук, Капитан Америка. А девочки всегда «принцессочки».
Пока феминистки разбирают гендерные особенности мира американских супергероев, мимо них проходит девушка с набором юного военного: каской, пистолетом, гранатой.
Лилия: Кстати, что касается военизированных игрушек, феминистки с ними борются. Потому что этот маскулинный мир (игрушки для детей, где войнушка понарошку, оружие и так далее) —ненормально. Таким образом мы воспитываем агрессивных детей, в частности мальчиков.
Александра: Патриархальная система в целом более агрессивная и жестокая. Многие экологи считают, что окружающая среда ухудшается за счет этого агрессивного отношения. Те же войны происходят.
Тем временем Ольга открывает детскую книжку о профессиях.
Лилия: Куча стереотипов. Учительница — это девушка/женщина. Врач — конечно же, мужчина. Принято считать, что все лучшие повара — мужчины.
Ольга: Вау!
Лилия: Просто кладезь стереотипов, которые только могут быть. Мальчики и девочки это смотрят, и мальчик, конечно же, будет обращать внимание на то, кем изображены мужчины. Программируются стереотипы.
Девушки обращают внимание, что практически весь детский отдел ЦУМа гендерно разделен на два цвета: мужской синий и женский розовый. Доказательство тому — детская розовая коляска, которая, по мнению создателя, должно быть, создана для девичьих игр.
Ольга: У меня два сына — мальчики. И у одного, и у второго были коляски. Я купила розовые, потому что других не было. Когда ребенок начинает ходить, для него очень важно, что у него есть опора, и ребенку интересно, что в ней можно возить кукол и игрушки. Возили всё. Другие мамы мне говорили: «Как же ты, мама, даешь своему мальчику розовенькую коляску?» Он хочет играть, ему интересно. Дети играют с тем, что им дают. Если давать девочкам постоянно набор феечек… А если дать машинку, им будет очень интересно.
Девушки рассказывают, что в одном белорусском детском садике воспитательница разделяла детей во время игр по гендерному принципу: мальчики играли в космонавтов, а девочки — в парикмахерскую. Хотя не все хорошо с гендерным воспитанием и в Европе. Но в таких странах, как Швеция, говорит Лилия, уже сделали гендерно нейтральные игрушки. А создатели кукол Барби переступили через образ гламурной розовой царицы. Теперь Барби бывает разных национальностей и с инвалидностью.
Лилия: На примере полоролевого воспитания можно понять, чем гендер отличается от пола. Если пол — это физиологическая характеристика, то гендер — социальный конструкт, который наслаивается на человека в связи с его полом: социальные ожидания, предпочтения. С детства девочек одевают в розовое, мальчиков в голубое, покупают разные игрушки. Это уже и есть твой гендер — то, кем ты являешься из-за своего пола. Эти характеристики могут касаться и характера. Прилежная, послушная — это девочка. А мальчику нужно быть сильным, активным. Не дай бог он будет не таким.
Ольга: Не реветь, как баба. Что ты плачешь, как девочка, ты что? Нужно давать выход своим чувствам.
Лилия: Объяснять ребенку, что мальчики и девочки могут плакать.
Александра: Мне кажется, нужно быть осознанными родителями и не говорить стереотипами.
Ольга, Лилия и Александра решают провести гендерный эксперимент и купить подарок для абстрактного пятилетнего ребенка. Подходят к продавщицам.
Лилия: Мы ищем подарок на день рождения ребенку.
Продавщица № 1: Сколько лет?
Лилия: Пять.
Продавщица № 1: А куда подарок?
Александра: На день рождения.
Продавщица № 2: Мальчик? Девочка?
Лилия: Мальчик!
Продавщица № 1: Конструктор можно подарить.
Лилия: А если девочке, то что тогда?
Продавщица № 2: Тоже можно конструктор, куклу, настольную игру, пазлы. Есть конструктор, который для девочек: можно собрать домик, и там внутри все для куколок.
Ольга: Хорошо. А если для девочки эту машину, а мальчику этот подарок (показывает на кукольный домик с куклой). Не подойдет такое?
Продавщица № 2: Ну, это больше для девочек. Куклы для девочек.
Действие № 2. Сексизм, макаронина и красный рот
Детство заканчивается, и люди с определенными полоролевыми моделями начинают строить мир. Мужчины становятся военруками и строителями, женщины — продавщицами и учителями. Все как в детской книге про профессии. Так считают феминистки Ольга, Александра и Лилия, которые идут по главному минскому проспекту и показывают, как главные стереотипы касательно гендера выражаются в наружной рекламе.
Ольга Рахманова — феминистка, бизнесвумен.
Ольга: А вы слышали, что британский Скотленд-Ярд возглавила женщина? Впервые за 180 лет существования. Она очень крутая.
Мимо проплывают люди и манекены бальзамического цвета из витрин ЦУМа. Лилия вспоминает, как недавно на входе в один известный бар поместили плакат в честь 23 Февраля с изображением спины и ягодицы девушки и надписью: «Приходите, мужчины, будет классно».
Александра: Это типичный пример сексизма, когда секс продает. А еще когда в рекламе мы видим куски женского или мужского тела — это уже объективация, потому что нам важен не человек, который участвует в рекламе. Вместо этого мы его «расчленяем» и опредмечиваем.
Лилия: Еще очень важно, что часто то, что рекламируют, никак не связано с человеческим телом. Например, реклама машины, куда обязательно засунут какую-нибудь лежащую женщину. Это сексизм. Причем тут вообще к машине полуобнаженная женщина?
Впереди появляется магазин Mark Formelle. А в его витрине — та самая реклама женского нижнего белья, с которой так сурово сражались Лилия, Александра и Ольга в интернете.
Александра: О, та же макаронина висит!
Ольга: Вы специально нас сюда заманили. Да?
Александра (указывает на соседнюю витрину): Вот стоит просто манекен и демонстрирует одежду. Это может быть и женщина. Но она просто тело демонстрирует для белья, невозможно по-другому.
Ольга: Поза естественная.
Александра: Да. А здесь (показывает на плакат нашумевшей рекламы. — Прим. авт.) сексуальный подтекст. Макаронины, открытый рот. Красный цвет — это вообще признак эротизации. Губы красные — это как половой орган женский, причем открытый. Эта макаронина…
Ольга: И эта макаронина здесь имеет смысл…
Александра: Нужно в контексте всегда анализировать рекламу. Контекст этой рекламы — это утро, типа готовят завтрак. Но никто не готовит завтрак в ожерелье, с красными губами и в такой вот позе.
По соседству, в магазине «Калинка», в витрине застыла женщина в платье чуть выше колена и с длинным рукавом.
Лилия: Эта женщина мне даже понравилась — очень уверенная позиция. Она абсолютно естественных форм, повседневная жизнь женщины. На мой взгляд, очень даже хорошая реклама.
Александра: Она смотрит в кадр, стоит в естественной позе. Мужчины тоже в таких позах стоят. Ей вполне комфортно. Она ничего не драматизирует. И мне нравятся, что параметры тела естественные.
Рядом с женщиной в красном — витрина стоматологии с красным яблоком и человеческим ртом, снятым крупным планом. С первого взгляда может показаться, что это классическая объективация, но не все так просто в гендерном королевстве.
Ольга: Если бы эта стоматология была не стоматологией, то да. А это реклама зубов. Здесь уместны красный открытый рот, белые зубы. Все зависит от контекста.
Лилия: Очень часто часть лица — это объективация. Если бы этот же рот рекламировал яблочный сок, то это была бы сексистская реклама.
Пример классической объективации девушки находят в подземном переходе — в плакате с изображением женского бедра и подписью: «Начни борьбу с целлюлитом».
Лилия: На самом деле целлюлит — это особенность женского тела, потому что у нас вырабатывается эстрогена намного больше, чем у мужчин. Почему у некоторых у мужчин есть пивные животики? Потому что у них эстрогена больше, нежели тестостерона. Опять же, мы рожаем, у нас немного другая мышечная масса, текстура кожи. Целлюлит — это норма. Даже у спорстсменок есть целлюлит.
Александра: Здесь проецируется образ, близкий к нереальному, потому что найдется очень мало женщин, у которых абсолютно не будет целлюлита. То есть призыв «начни борьбу с целлюлитом» означает «начни вечную борьбу и откажись от любви к своему телу».
Лилия: Опять же, отрезали кусок тела… Я понимаю, что целлюлит появляется, как правило, в этих местах. Но это унижение. Я всегда говорю: представьте на их месте свою сестру или маму, и мне кажется, вы бы не захотели, чтобы их тела так рекламировали.
Действие № 3. Ученье свет
Феминистки идут по проспекту. Девушки отмечают, что права женщин закреплены во многих белорусских законах, в том числе в Конституции. Однако на практике эти права очень часто не работают либо не приносят результата.
Александра Дикан — феминистка, директорка «Центра по продвижению прав женщин — Ее права».
Александра: Дискриминация может проявляться как на этапе приема на работу, так и в процессе работы и увольнения. Если говорить об этапе приема, то по закону у нас запрещено указывать в объявлениях пол сотрудника, возраст и место жительства. Но даже если потенциальный работодатель этого не укажет, на объявление откликаются люди, и он может фильтровать, кого будет звать на собеседование. Да, он не напишет, что мужчины более умные, но он просто пригласит на собеседование одних мужчин.
Лилия: Есть у нас защита в трудовой сфере от дискриминации по признаку пола. Ну докажи, что тебя не приняли из-за того, что у тебя двое детей и ты женщина?
Ольга: Молодая девушка после университета потенциально является той, кто пойдет замуж, пойдут дети. Это не очень подходящий кандидат для работы. А потом ее маленькие дети иногда будут болеть — и это тоже не очень выгодное положение.
Лилия: А еще у нас есть список запрещенных профессий. 181 профессия, где женщины не могут работать в принципе. Например, водолазные работы, дальнобойщицы.
Но все-таки ситуация с гендерным равенством в мире меняется, уверены феминистки.
Лилия: Вот мы идем мимо БНТУ. А когда-то у женщин не было права получать образование. Они не могли работать, у них не было права голоса. Феминизм — это борьба за права и разные возможности для женщин и мужчин. Вот теперь женщины у нас могут обучаться.
Александра: Но не всегда. У нас есть специальности, куда женщины не могут поступать. Например, оперативно-розыскная деятельность в академии МВД.
Лилия: Мне как феминистке не хватает женских образов у нас в Минске, памятников. Я решила погуглить, поискать известных женщин, которые прославили наш город. Памятников им нет. Открыла список памятников в «Википедии». Памятники есть всем поэтам, известным деятелям, но практически все они — мужчины. Есть памятник Ефросинье Полоцкой, а также женщине с метлой, торговке семечками на Комаровке, даме с собачкой, беременной женщине возле центра «Мать и дитя».
Ольга: У нас история стирает женские образы. Во время войны были женщины, которые ездили на танках, ходили в разведку, участвовали в боях. Но в истории этого женского образа просто нет. Так же, как в искусстве и литературе.
Феминистское движение расширяется, набирает обороты, однако, по словам девушек, в Беларуси еще есть слишком много проблем в области гендера. Женщин ущемляют и не прощают ошибок, что является проявлением негативного сексизма. А если ошибки прощают, что тоже случается, то тут тоже не все так просто. Потому что зачастую ошибки женщинам прощают из доброжелательного сексизма.
Александра: Это когда женщину, наоборот, возносят. Этакая гиперопека над ней. И потому прощаются все ее недостатки. Надо о ней заботиться, потому что она такое нежное и хрупкое создание.
Лилия: Список запрещенных профессий из-за подобной гиперопеки и произошел. Мы позаботимся о женщинах, а их выбором не интересуемся.
Но все-таки в нашей жизни что-то происходит. И хоть простые смертные белорусы даже не подозревают о таких словах, как «сексизм» и «объективация», это не значит, что феминизм обходит их стороной. Они плывут в нем, как рыбы, не зная, что такое река. Но какая эта река и какой этап феминизма белорусы сегодня переживают, Ольга, Александра и Лилия ответить не берутся. Они отмечают, что третья волна феминизма еще продолжается, но параллельно развиваются и другие направления, в том числе и интерсекциональный феминизм.
Ольга: Мы еще не видим последствий феминизма. Есть поставленные цели, но трудно понять, как они реализуются. Поэтому сложно сказать, на каком мы этапе.
Лилия: Мне кажется, что сейчас либо третья волна, но какой-то новый цикл, скачок, либо начало новой волны. Феминизм стал обогащенным, как выдержанное вино. Если раньше это было что-то кулуарное, то теперь выходит за пределы. Женщины из разных сфер, мужчины, компании. Я думаю, это уже тренд.
Краткий словарь феминизма
Если вы не в теме современной идеологии феминизма, то должны понимать, что вас могут обвинить не только в сексизме и объективации, но и в других типах ущемлений и притеснений по гендерному принципу.
Абьюз (abuse) — насилие в отношениях, в том числе психологическое, эмоциональное, вербальное, физическое и пр.
Бодишейминг (body-shaming) — осуждение любых проявлений реальной телесности, всего, что отличается от глянцевых стандартов.
Буллинг (bullying) — агрессивное преследование одного из членов коллектива (школьников или студентов) со стороны остальных его членов. Включает в себя оскорбления, угрозы, физическую агрессию, постоянную негативную оценку жертвы и ее деятельности, отказ в доверии и делегировании полномочий.
Виктимблейминг (victim blaming) — обвинение жертвы, перенос на нее ответственности за произошедшее.
Газлайтинг (gaslighting) — тип психологического насилия, в процессе которого человека заставляют сомневаться в своей памяти и адекватности.
Классизм (classism) — дискриминация людей на основе их принадлежности к социальному классу.
Лукизм (lookism) — дискриминация на основе внешнего вида.
Лукизм (lookism) — дискриминация на основе внешнего вида.
Менсплейнинг (mansplaining) — снисходительное, неточное объяснение, перед написанием которого объясняющий мужчина заранее предположил, что аудитория несведуща в предмете и некомпетентна в теме, так как состоит из женщин.
Мизогиния (misogyny) — система укоренившихся в обществе предрассудков, предубеждений в отношении женщин. Проявляется в форме дискриминации, принижения, снисходительного отношения, сексуальной объективации, насилия.
Моббинг (mobbing) — форма психологического насилия в виде травли сотрудника в коллективе, как правило, с целью его последующего увольнения.
Обесценивание — отказ в признании значимости субъекта/проблемы/ситуации.
Объективация (objectification) — восприятие человека как товар, объект или инструмент для достижения какой-то цели без учета его личности или способности испытывать чувства.
Сексуальная объективация (sexual objectification) — восприятие женщины как инструмента (объекта) для собственного сексуального удовлетворения и соответствующее отношение к ней.
Скиннишейминг (skinny-shaming) — дискриминация на основе веса, презрительное отношение к худым.
Слатшейминг (slut-shaming) — осуждение женщины за ее сексуальное поведение/потребности/желания.
Сталкинг (stalking) — нежелательное навязчивое внимание к человеку. Как правило, выражается в преследовании жертвы, слежении за ней.
Фэтфобия (fatphobia) — дискриминация на основе веса, презрительное отношение к полным.
Харассмент (harassment) — любое причиняющее неудобство или вред поведение, нарушающее неприкосновенность частной жизни лица.
Эйблизм (ableism) — дискриминация из-за особенностей здоровья/инвалидности.
Эйджизм (ageism) — социальная и экономическая дискриминация по возрасту.
OOO «Высококачественные инженерные сети» осваивает новейшие технологии в строительстве инженерных сетей в Санкт-Петербурге. Начиная с 2007 года, наша компания успешно реализовала множество проектов в области строительства инженерных сетей: электрическое обеспечение, водоснабжение и газоснабжение. Более подробная информация на сайте: http://spbvis.ru/
Комментарии