18+
10 декабря 2010 Интервью
Точка отсчета
Мало кто знает, как тесно связаны белорусский панк-рок и научно-исследовательские институты. Каким образом в стенах Академии наук мог родиться призыв «Грамадзянін, забі амерыканца!», и почему «славянские» гитары мешали рок-группам повторить «великих». Лидер Neuro Dubel Александр Куллинкович рассказал о влиянии алкоголя на расширение сознания и показал «Большому» свои первые репетиционные точки.
Машина останавливается возле двух невзрачных потрескавшихся зданий промышленного типа. Куллинкович осматривается по сторонам, прокручивая в памяти события 20-летней давности. Именно здесь, в районе диспетчерской станции «Уручье-2», в 1991 году находилась первая репетиционная точка еще «зеленой» группы Neuro Dubel.
Петрова из «Агата»
Мы находимся в микрорайоне «Уручье», где расположено замечательное учреждение — НИИ «Агат». Что оно делает, толком не знаю. Но, по-моему, что-то, связанное с оптикой. В 1991 году, когда мне было девятнадцать, в «Агате» находилась наша первая репетиционная точка. Мы только-только начинали бренчать. Даже словом «бренчать» это сложно было назвать. Только взяли в руки нечто, подобное гитарам, хотя сейчас я уже понимаю, что это были не гитары…
В «Агате» были придуманы наши первые хитяры, типа «Петрова», «Крутой», «Звездочки», «Полцарства». Это то, что мы до сих пор исполняем на концертах, — вещи на все времена, нетленка. Репетиции проходили весьма сумбурно, хотя на них мы и не пили. Пьяные репетиции начались уже позже, а тогда был период жуткого безденежья. Мы даже не курили на репетициях, потому что денег не было. Чаще всего приносили чай в термосе. Очень редко какой-нибудь портвейн, а о водке речи и вовсе не шло. Сейчас трудно себе представить, что 19-20-летний человек может жить без денег. А тогда это было абсолютно нормально! Нет, желание выпить было всегда, а вот денег было мало.
Репетиции проходили в актовом зале предприятия. Мы выносили из подсобной комнаты небольшой аппарат, подключались и работали. Для нас эта точка была здоровской в том плане, что представляла собой сцену. Концертов в то время было очень мало, и поэтому постоять на сцене было круто. Мы отрабатывали какие-то штуки, манеру поведения. Но сейчас все это смешно. Поэтому почти все, что я говорю, нужно брать в кавычки: «манера поведения», «гитара», «аппарат».
Концертов в «Агате» не было, и вообще мы репетировали, как я сейчас понимаю, полуподпольно. Люди, которые нас запускали, не афишировали, что на предприятии есть какая-то группа. Мы репетировали по вечерам и прошмыгивали, как мыши. И вообще все наши первые репетиционные точки почему-то находились в каких-то НИИ.
Грязное и чистое
— Нормальное место для репетиции найти было абсолютно несложно. Это были замечательные постперестроечные времена, когда кругом царил бардак — во многом хороший. Сейчас в нашей стране все сильно упорядочено. У нас указы, директивы… А тогда всего этого еще не было. Каждое учебное заведение имело при себе аппаратуру. Везде существовали школьные ансамбли, и поэтому масса команд репетировала в школах. То есть было несложно прийти к директору школы и сказать, что мы хотим у вас репетировать. И директор наверняка бы ответил: «Да, ребята, репетируйте. Только когда у нас будет 8 марта или Новый год, вы у нас устроите дискотечку, джиги-джиги». Мы тоже таким образом перебивались. Делали дискотеки в Доме печати возле Академии наук, где репетировали много лет.
Любая наша репетиция, даже если она трезвая, очень сильно напоминает сабантуй. Раньше мы любили выпивать. В те годы репетиция всегда была обставлена, как большая пьянка — с очень условной закуской, водочкой-запивочкой, тостами. Выпили и пошло-поехало: «Я придумал тему — давай ее сыграем!» То есть это всегда был маленький праздник.
Гитара у нас была фирмы «Musima». Не знаю, чье это производство, но какой-то импорт. Были какие-то микрофоны, которые сложно назвать микрофонами. Речь не шла о фирмах типа «Shure». Нет, это было что-то непонятное, скорее всего, советского производства. И аппарат весь был такой же. И чё? Мы были счастливы, нам было хорошо.
Звук шел в основном грязный. Не потому, что душа была грязная. Наоборот, душа была чистая, а звук грязный (смеется). Сейчас душа уже немного подзагрязнилась, а звук стал чище. Это нормально, это жизнь. Я не имею в виду, что душа грязная, как у нацистского преступника. Просто трудно прожить сорок лет, чтобы она была ни в чем не замешана. Душа ведь всегда болит. Ей не обязательно быть замешанной в преступлениях и подлостях. Душа замешана в чьих-то похоронах. А в 19 лет она практически не болела — не было повода. Сейчас же она немножко израненная.
Тараканы в каптерке
— На точках мы не задерживались больше двух лет. Есть такие семьи: когда заводится таракан, они начинают вызывать санэпидемстанции, бегут в магазины, закупают кучу специальных средств, и этого таракана вытравливают. А есть семьи, которым все равно — у них завелись тараканы и завелись… В принципе, ничего страшного. Можно жить и с ними. Тогда, насколько я понимаю, у различных организаций отношение к музыкантам было, как к тараканам (смеется). Никто не знал, чем они там занимаются в своей каптерке по вечерам.
Но все равно точки мы теряли. В основном нас выгоняли под какими-то благовидными предлогами. Как правило, это происходило осенью. Очень часто в организациях говорили: «Ребята, летом точка не будет работать! Много народу уходит в отпуска, так что пока ищите себе что-нибудь другое. А с 1 сентября милости просим!» Как правило, мы приходили 1 сентября и слышали: «Ой, ребята… все изменилось. Руководство нам сказало…» Музыканты котомочку за плечи и начинали искать себе новое помещение.
Лучшая точка, наверное, у нас была в БАТУ (Белорусский аграрно-технический университет — прим авт.). Вуз купил себе очень хорошую аппаратуру — дорогую, могучую! Командам этот аппарат не давали. А мы были в привилегированном положении и выносили его из каптерки. На сцене у нас была не то что «перделовка» — шел настоящий концертный звук.
Наука панка
Но самая эпохальная точка Neuro Dubel находилась в одном из зданий Академии наук (нынешняя улица Франциска Скорины). Как вспоминает Куллинкович, в ней было по-настоящему шумно и весело.
— Кто нашел эту точку, понятия не имею. Мы репетировали в столовой. Комната была метров 10-11, и в ней мы учиняли совершенно погромные пьянки. На этой точке мы были недолго, но она хорошо запомнилась. Видимо, из-за того, что это была АКАДЕМИЯ, НАУКА, мы на каждой репетиции придумывали одну, а то и две песни. Здесь появилась чуть ли не половина нашего репертуара. Однажды 17 июля, в «дюбелевский» день рождения, мы приволокли очень много спиртного и придумали 5 песен. Из них точно помню три: «Чай Липтон выбирает меня», «Вася пьет» и «Грамадзянін, забі амерыканца!». Мы придумали их в течение двух часов и умудрились при этом невероятно напиться.
Сейчас алкоголь, наверное, мешает. Все довольно строго — идет счетчик, и поэтому особенно не расслабляемся. Мы все-таки, как мне кажется, свое отпили. По крайней мере, я. Хотя я не против выпить, несмотря на свою практически трезвость. А тогда пилось и веселилось. Это все-таки было каким-то расширением сознания. С возрастом учишься сознание расширять другими методами — ненаркотическими. Просто настраиваться на какую-то волну и на ней жить и работать.
Славянская гитара
В моей жизни было два кумира — Джелло Биафра (Dead Kennedys) и Петр Николаевич Мамонов (Звуки МУ). Из них я пытался сделать какой-то «микс» и вести себя подобно на сцене. Но к репетициям это не имело никакого отношения. Потому что репетиция — одно, сцена — это другое. Да и сами концертные задумки у Neuro Dubel появлялись очень редко. Никто не знал, что будет на сцене в следующую секунду. Как правило, это было шумно и сумбурно. Хотя многие думали, что мы готовимся к концерту, что-то придумываем …
Даже когда единственный раз мы разбили гитару на сцене, задумка пришла немедленно. С инструментами тогда было сложно. У Юры Наумова (бэк-вокал — прим. авт.) была какая-то малопородистая гитара славянского производства, и ему должны были привезти новый инструмент. И вот его привезли на «дюбелевский» концерт. Юра подошел ко мне и сказал шепотом: «Саша, а можно я гитару разобью». Мы и до этого думали, что неплохо было бы разбить гитару, как великие (смеется). «Юра, чуть позже… Ближе к концу концерта», — сказал я. Он подходил ко мне несколько раз: «Можно разобью? Можно разобью?!» В один из моментов я сказал «можно». Еще только я произносил букву «о», как гитара летела в сцену! Это было настолько моментально! Он сорвал гитару… как-то лихорадочно! Но разбить ее так и не смог… Отечественная гитара оказалась конкретно дубовой. Юра лупасил ею по сцене, пока в той не появились вмятины.
OOO «Высококачественные инженерные сети» осваивает новейшие технологии в строительстве инженерных сетей в Санкт-Петербурге. Начиная с 2007 года, наша компания успешно реализовала множество проектов в области строительства инженерных сетей: электрическое обеспечение, водоснабжение и газоснабжение. Более подробная информация на сайте: http://spbvis.ru/
Комментарии