Художник Сергей Баленок: «Иногда тень бывает и получше человека»

Сергей Баленок, художник, которого уже по привычке называют «нетипичным», нарисовал Льва Толстого для октябрьского номера «Большого», а сейчас рассказал нам почему он не любит серый цвет, поразмышлял о муравьях и поделился догадками о том, что общего у него с Шагалом, Пикассо и Матиссом.

КТО:	художник
ПОЧЕМУ:	потому что «Большому» нравятся пьяные изнутри люди. Никакого запаха, а столько радости
ОБРАТИТЬ ВНИМАНИЕ НА ФРАЗУ:	«Рвать когти и убегать надо, только если грозит физическая опасность, а если ситуация не стрессовая, можно просто посидеть и посмотреть в окно»

Сергей Баленок

— Сергей, вас называют «нетипичным», даже скандальным художником. Вы-то сам понимаете почему?
— Я очень комфортный в общении человек и на скандалы иду крайне редко, когда наступили ногой на живот. Просто вокруг много скандальных людей, я здесь ни при чем.

Даже когда приходят на выставку какие-нибудь дяди или тети и, тыкая пальцем в картинки, говорят: «А что это такое? Он вообще умеет что-нибудь?» — я просто отхожу. Ведь этим господам нужно понимать: если висит на выставке какая-нибудь картинка, значит, она чего-то стоит, имеет какую-то ценность, и если конкретному человеку она не нравится, то это его субъективное мнение. Есть масса людей, у которых эта же картинка вызывает положительные эмоции.

— А чем вы «нетипичный художник»?
— Я задумывался над этим. В основных учебных заведениях учат рисовать, еще проще говоря — срисовывать натуру. Чем больше работа похожа на натуру, тем лучше: так принято. На самом же деле художник — это состояние души. Вот барды, казалось бы, и самоучки игры на гитаре, а как цепляют. Это и есть искусство!

— То есть барды больше «художники музыки», чем профессиональные музыканты?
— В какой-то степени да, ведь они выдают свою продукцию от подсознания. Я имею академическое образование, у меня все хорошо с типичными видами академических рисунков — я рисовал на четверку, это хороший балл. Ведь было принято считать, что на пять рисует Господь Бог, на четыре с плюсом — преподаватель, а студент — максимум на четыре. Классический рисунок моему внутреннему художнику не близок. Я не хожу, как многие художники, «у майстэрню на работу» рисовать, бо «трэба рабiць». У них все в порядке: красочки лежат, сходство есть, работа хорошая, а главного — искусства — нет. Меня же на работу ведет мой внутренний художник, и противостоять ему физически невозможно. Поэтому мои картинки были «нетипичными», так как не укладывались в сознание мастеров и классиков. Но ничего, прошло всего 20 лет — и меня поняли.

— Когда чувствуете внутри зов художника, куда идете работать?
— На кухню, у меня квартирка маленькая.

— Ваш любимый инструмент?
— Вилка.

— Шутите?
— Нет. Вилкой я нанизываю котлеты. В процессе работы есть-то хочется. Карандаш, вилочкой котлетку — и рисую. Этак раз в месяц, но 3-4 дня подряд.

Меня на работу ведет мой внутренний художник, и противостоять ему физически невозможно

— Алкоголь употребляете при этом?
— Табак и кофе — да, а алкоголь — нет. Говорят, многие выпивают для вдохновения, я не такой.

— Значит, ваши работы абсолютно трезвые?
— А я и так внутри пьяный. Подсознание немного сдвинутое, поэтому для меня лишняя капля кофе может быть решающей (смеется). Я лечу.

— В одном интервью вы сказали: «Рисовать я умею академически, но лет с 30 у меня стало получаться искусство». В чем разница между этими понятиями?
— Академическое рисование — это учебный процесс. Подобный тому, как в школе детей учат писать «папа», «мама» и т.д. Но писателями-то при этом становятся единицы. Наша академическая школа учит рисовать, но не быть художником. Для того чтобы стать художником, изначально в данном организме должно быть предназначение, однако и самореализовываются только единицы.

— Почему так происходит?
— Это естественный отбор. Мы же биологический вид животного мира.

— Вы оформляли книги Жюля Верна, Курта Воннегута, избранное Булгакова. В чем ваши мироощущения совпадают с мировосприятием этих авторов?
— Мои картинки подходят по содержанию.

— По абсурдности?
— Да. Не важно, музыкант или писатель, внутри все равно живет нечто иное, альтер эго. Оно и управляет внешней оболочкой человека.

Ведь талантливы около 5% населения земного шара, остальные — «попсисты», а в эти 5% входят и классики, и джазисты, и художники, и политики. Улавливаете логику? Остальные «брыньди-брыньди балалайка», «I want you…». Поэтому даже многие грамотные чиновники бухают от невозможности самореализации своих идей. Серые люди сегодня на коне.

Сергей Баленок

— Как график скажите, сколько оттенков у серого?
— Вопрос хитрый. Как художник отвечу, что все зависит от глубины штриха. А как философ скажу, что не люблю я оттенков вообще. Серое — оно и в Африке серое. «Где торжествует серость, к власти всегда приходят черные», — говорили Стругацкие. Желтые и оранжевые не хотят туда идти почему-то. Все как в природе: красные муравьи живут отдельно, черные сами по себе, а термиты — в другом муравейнике. И при этом не смешиваются. Если смешиваются, начинают драться.

— Вы не хотите во власть?
— Во власть нет, но в руководство — да. У меня ведь не только художественное образование. Говоря советским языком, я мог бы быть хорошим начальником отдела продаж.

— Топ-менеджером по продажам?
— Типа того.

— Ваш художник не умер бы после этого?
— Нет. У меня все идет параллельно. Только художник иногда на меня наезжает.

— Ухо проколоть тоже он заставил?
— Лет пять назад. В силу музыкальных предпочтений.

— А тату «1971» на левой руке?
— Сам сделал, когда школу закончил и, как колобок, от родителей ушел.

— Кстати, одна из ваших работ называется «Пожалуй, пора уходить или подождать еще?». Что делать, когда возникает подобная ситуация: уйти, оставив тень, или остаться?
— Если бы знал ответ, то так бы не сочинял. В этом есть философия. Оптимальный вариант, скажу вам сегодня, — встать и маленькими шажочками влево-вправо, потоптаться, проанализировать ситуацию, но не делать поспешных решений. Рвать когти и убегать надо, только если грозит физическая опасность, а если ситуация не стрессовая, можно просто посидеть и посмотреть в окно.

Когда приходят на выставку какие-нибудь дяди или тети и, тыкая пальцем в картинки, говорят: «А что это такое? Он вообще умеет что-нибудь?» — я просто отхожу

— Получается, что вы работаете не только над изображением, но и над словом. Как из картины является слово?
— Это отдельная статья творчества. Я над этим специально не работаю, но предполагаю, что это у меня наследственное, поскольку мама — лингвист, профессор, а отец — профессиональный философ, доцент. Я из типичной интеллигентной семьи, профессорский сынок.

— Очевидно, что и вы философ: любите работать с тенью. Скажите, что важнее — тень или человек?
— Когда я иду навстречу луне, тень всегда со мной. Тень, как нос, всегда рядом. Иногда тень бывает и получше человека. Вот мои картинки — это моя тень, они намного лучше, чем я, потому что состоялись, живут отдельной жизнью. А я обычный человек — магазинчик, картошка, ругаться в транспорте. Картинки же не будут ругаться.

— Ваши картинки грустные, а вы в оранжевом свитере, с татуировкой, с сережкой….
— Грустным меня мама родила, это раз. Я грустный, потому что человек одинок априори, это идет из подсознания. Когда ты срисовываешь яблочко или работаешь с натурой — печали не будет, а когда изображаешь то, что сидит у тебя внутри, тогда печалька и пробивается. В любом человеке — желтом, красном, зеленом, сером — сидит все, от радости до тоски. Вопрос: надо это изображать или не надо? Посмотрите наскальные рисунки первобытных людей: один заколол оленя и изобразил радость, другой — печаль, а у третьего вообще рисовать потребности нет: он мясо готовить пошел.

— Вы много размышляете о человечестве. Как-то утверждали, что народ интеллектуально истощен, ничего не покупает. А может, он просто беден?
— Сейчас стали понимать, что за искусство надо платить. А в 2000 году и чуть раньше все удивлялись: а что, за это надо деньги давать? Мне и так нравится картинка, я ее беру, тебе мало? Тебе же должно быть приятно, что на работу обратили внимание.

— Ваши картины находятся в частных коллекциях наряду с произведениями Пикассо, Шагала, Матисса. Вы понимаете, почему ваши работы включают в их число?
— Не называйте их работами, лучше — картинками. Это картинки о людях, о том, что я вижу вокруг. Я в картинки, в отличие от папы-философа, не принес прагматику, потому что они сами по себе, а художники сами по себе. Когда слушаешь хорошую музыку — сознание растворяется. Искусство — это то, что нельзя выразить словами. В этом, как мне кажется, и заключается тождественность с вышеназванными художниками. Мои картинки смотрит немец, поляк, болгарин, итальянцы вообще млеют… Эти люди не умеют читать по-русски, не понимают названий, но получают заряд от картинок. Мы — духовные братья, муравьи одного муравейника.

— Как-то вы сказали: «У меня остался последний лист цинка, вот испоганю и вообще рисовать перестану». Неужели желание сохранилось?
— Эти мысли меня периодически посещают, но пока работу над картинками я оставлять не собираюсь.

Сергей Баленок