«Краіна»: свобода, Туров и Ольшаны

— Государство сейчас сделало все, чтобы поставить сельское хозяйство на колени.
— В смысле?
— Из центра нам указывают, что сеять, когда сеять, что и по какой цене покупать, что и по какой цене продавать. Поэтому фермерам выжить легче: я давно предлагаю их взять под контроль и давать четкий план, сколько и какой продукции они обязаны посеять и сдать.
— А вы не думали, что, наоборот, нужно не фермеров душить, а колхозам и совхозам дать свободу? Чтобы им сверху никто ничего не указывал, а руководители на местах сами решали?
— Нет, я об этом даже не думал…

pan-4

Всем привет, это снова «Краіна», совместный проект журнала «Большой», auto.tut.by и кампании «Будзьма беларусамі!». Приведенные выше слова — это разговор с заместителем председателя колхоза не житковичского района, который пожелал остаться неизвестным. Тема сегодняшнего репортажа — как живут и что делают люди на Полесье. Напоминаю, наш отряд вышел из болота, о приключениях можно читать здесь, и мы едем дальше — Ольшаны, Туров.

r-152

В Турове проведем неделю на стоянке, спасибо Ирине Сергейчик, хозяйке агроусадьбы «Коло Струменя», которая дала нам 220 вольт через забор.

«В настоящее время Туров, кроме воспоминаний о минувшем величии, о значении его в историческом отношении, ничем особенным не замечателен». Написано Адамом Киркором в «Живописной России», выпущенной в 1882 году, и в нашем издании 2015 года эти слова можно повторять. Расцвет Турова пришелся, пожалуй, на XII век, когда его называли Палестиной и в городе было два монастыря и 85 церквей. По тем временам это как Нью-Йорк в современном мире. Потом случился классический белорусский «заняпад», няма таго, што раней было, — но сохранилась в Турове особая атмосфера, которой отличается, например, Санкт-Петербург от Москвы.

r-148

Если в России можно говорить о «питерских», на Полесье можно говорить о «туровских» — они и правда отличаются менталитетом, особой гордостью за свой город и его историю.

Вот лекция от случайного прохожего, безработного, с вредными привычками — но и тот не просит сразу денег, а сначала лекцию о Турове читает.

Ирина Сергейчик тоже вспоминает былое Турова и свои детские думы. Я подтверждаю, на участке Пинск — Туров нет города более атмосферного. Пусть маленького, но характерного, со своей душой.

pan-10

Туров — один из лучших городов Беларуси. Небольшой, компактный, с велодорожками и памятниками культуры, с уникальным Туровским лугом, Припятью и даже своей моцареллой. Казалось бы, живи и радуйся — но население Турова сокращается, а в городе есть налет депрессии, впрочем, как и во многих белорусских городах.

r-216

«Хозяйка, почем возьмешь горошек? Отдам по 10 тысяч, в магазине такая же банка 15 стоит» — этот диалог мы слышим ранним утром, и этот же голос днем раньше жаловался нам, что в Турове работы нет.

— Работы в городе нет! Куда идти?
— Туровский молочный комбинат, где моцареллу делают, не берет?
— Так там работать надо! Везде камеры висят, следят за тобой. Изучать нужно какие-то инструкции, за все отвечаешь… А у нас и поспать можно, если повезет. Правда, и платят мало, три миллиона. Я же говорю, нет работы в Турове, работать негде.

r-13

Мы ремонтируем мотоцикл на мосту — подходит сторож, прекрасный, душевный человек, помог ключами.
— Чтобы я на работу пошел? А хозяйством кто будет заниматься? У меня дом, парник, теплица, мне работа не нужна, сторожем меня вполне устраивает…

r-12

Теперь возвращаемся к разговору с менеджером колхоза в глухом лесу.
— Думаете, я не знаю, что работники солярку сливают? Знаю, кто, сколько и почем каждый день ее продает, но я ничего не могу сделать. Как им на два миллиона зарплаты семьи прокормить? Если я словлю каждого за руку, кто работать будет? Вот так и живем…

И это какой-то тупик: белорусы к работе сейчас относятся как к некой панщине, которую нужно отбыть, а дальше заниматься своими делами. Парником, перевозками, лесом — чем угодно. Главное — на работе сэкономить силы для своих личных дел.

Четче всего сформулирована эта ситуация такими словами:
— Ты говоришь, белорусы жалуются на жизнь, живут плохо? Живут плохо те, кто по ночам спит: а что, они хотели ночью спать и жить хорошо? Так не бывает!

Сложилась уникальная ситуация, когда низы и верхи могут, но не хотят. Одним стоит пересмотреть отношение к труду, вторым нужно идти на ослабление контроля. Ведь в среднесрочной перспективе маячит кризис, в который полным ходом летит «Титаник», а матросы продали винт эскимосам за бочку вина. «Хозяйка, горошек по 10 возьмешь? В магазине такой 15 стоит…»

r-2

Туров: красивый белорусский город. Я рад, что нет запустения, как у некоторых соседей, я рад опрятным улицам и опрятным домам, но в экономической ситуации чувствуется тупик.

— У нас нет молодых, — это все тот же зампредседателя колхоза. — Я привык работать, работаю, а молодых почти нет. Мой сын, например, отучился, дома, но предпочитает на «шабашки» ездить, в колхоз не идет. Не знаю, что лет через пять будет, когда мы на пенсию пойдем…

Это сферическая панорама, на нее можно нажать и повращать — и это вид на так называемую «Шрублевку». Так местные в Турове называют улицу, где живет Михаил Шруб, фермер. Если проводить исторические аналогии, он местный Радзивилл: свое хозяйство, несколько цехов, кафе, гостевые домики. Живет на первой линии у старого русла Припяти.

И вот у господина Шруба тупика не видно.

r-24

Театр начинается с вешалки — для меня Шруб начался с автомобилей семьи: выгуливая собаку, обратил внимание, что фермерский автопарк немолод. Михаил ездит на Land Cruiser в возрасте, сын использует Toyota RAV4 в годах, а зять вообще эксплуатирует добитый Passat, ничем не выделяясь из общей туровской массы. Лысые шины в автомобиле Михаила Шруба я бы вообще выбросил на свалку: заметно, что люди экономят и не пускают пыль в глаза.

r-28

— Как я начинал? — у нас небольшое интервью в кафе «Будзьма!», принадлежащем Шрубу. — Я начинал с женой и маленькими детьми на руках, хотел независимости — и решил в начале 90-х попробовать фермерский хлеб. Первоначальный капитал брал у местных пенсионеров в долг, люди меня знали и доверяли. И так год за годом рос. Сказать, что было трудно, — значит ничего не сказать. Я за последние 20 лет в отпуске был недели две, не больше. Куда я уеду? Мне здесь интересно.

— У нас найти человека на два миллиона зарплаты, где не надо ничего делать, гораздо проще, чем на зарплату двенадцать миллионов, но с ответственностью, — вот тот самый тупик, сформулированный Михаилом Шрубом.

Мы хорошо поговорили и поехали в поля.

r-44

Поездка напоминала отчет для советских корреспондентов: чего ни коснись, у Шруба все идеально. Засуха? В полях работают поливочные комплексы, надеются спасти урожай.

— Подчеркиваю, что работаем мы без авралов. За урожай не бьемся и не сражаемся, все в рабочем ритме. И даже в уборочную кампанию стараемся, чтобы у людей был один выходной…

r-47

r-50

Деревня Хильчицы, памятник жертвам репрессий, установленный Михаилом Шрубом. Все нижние строчки — фамилия Шруб. У памятника стало очевидно, откуда у Михаила тяга к работе, свободе и земле. «Я за последние двадцать лет в отпуске был две недели» — за это в свое время в Воркуту ссылали.

r-52

Дальше продолжаем экскурсию по «шрубовским» местам. За поваленным забором — агрогородок по-шрубовски. Сейчас в этом домике делают ремонт, поставят душ, туалет, и в нем будут жить работники фермерского хозяйства.

— Для своих мы строим или ремонтируем домики, предоставляем жилье. Плюс выдаем товарную помощь продуктами хозяйства, мясом, молоком. Средняя зарплата по хозяйству сейчас — около 7 800 000 рублей. Если говорить про эффективность предприятия, среднегодовая выручка на одного рабочего у нас около 62 тысяч долларов. Используя всего 3,5% сельхозугодий района, мы даем 25% выручки относительно общего объема выручки сельхозпредприятий нашего района. Общий доход в прошлом году — 15 миллиардов рублей.

r-58

Я не верю, это какой-то Техас и Дэвид Линч: только что у меня на груди рыдал топ-менеджер колхоза, говорил, что этот поезд в огне и нам некуда больше бежать. Только что простые туровчане жаловались на жизнь, что под камерами они отказываются работать, потому что надо работать, — а здесь потусторонняя реальность и разговоры о Европе. О том, что нас там никто не ждет и нам нужно на местах строить вокруг себя красивую реальность.

r-62

— На берегу реки Ствига строю гостевые домики, думаю сделать лодочный маршрут. На быструю прибыль не рассчитываю, все у нас почему-то думают, что инвестиции должны моментально приносить прибыль. Это не так, в реальной жизни моментальной прибыльности нет. Но нужно ведь чем-то заниматься, развиваться, диверсифицировать род деятельности.

r-78

Далее в духе советских репортажников заглядываем в доильный зал фермы господина Шруба.
— Около миллиона долларов стоило чешское оборудование…

r-80

Рекомендую обратить внимание не на лицо доярки, а на чистоту пола: на ферму Михаил Шруб не хотел идти, мы его уговорили, случайная проверка. Я когда жил холостяком, у меня на столе грязнее было.

r-87

Но больше всего меня поразили не аппараты, а люди: на снимке ветврач Николай Киселев и начальник свинокомплекса Андрей Шкут. Где привычный пропитый вид неудачника-специалиста? Молодые парни, майки, джинсы, кеды. У одного майка «Стамбул», у второго — «Гауди», в Минске сошли бы за программистов.

r-81

От увиденного я, бляха, протер свои акуляры — это какая-то не белорусская ферма, это мы и правда в Европу со своей «Краінай» залетели.

r-46

«Княжанне Шруба лічаць усе летапісцы» — понимаете, я не сторонник дифирамбов, но на фоне общего уныния — кризис, денег нет, все плохо — фермерское хозяйство Михаила Шруба выглядит правильным сельским хозяйством в стране. Без дотаций, реструктурированных долгов и с адекватными работниками, которые по ночам могут позволить себе спать, а не пытаться заработать где-то еще.

Между нынешним состоянием колхозов и бизнесом Михаила Шруба лежит пропасть, которую нужно заполнять отвинчиванием гаек. Той самой свободой принятия решений руководителями хозяйств, на отсутствие которой жаловался зампредседателя колхоза в начале материала.

Для чистоты эксперимента я спросил мнение о Шрубе у того самого образованного прохожего, что был в начале материала.

«Только нормально, честно нужно работать у него… Хороший человек».
И что тут скажешь? Идеально чистых нет, они в раю. Но на сайте фермерского хозяйства в разделе «Вакансии» — требуются люди. В то время как вся страна в 2015 году от кризиса кряхтит и думает про увольнения людей.

Но есть на карте Полесья еще одна точка, где людям жить хорошо, — деревня Ольшаны.

r-257

«Сам заработал» — эта фраза летает в воздухе над всем ольшанским рынком, специализирующимся на огурцах. Ольшаны — обычная деревня, но посмотрите фото: одновременно огурцами здесь грузятся около 30 грузовиков. Каждый увезет порядка 20 тонн, а сколько уже уехало на микроавтобусах и грузовиках помельче? Ежедневный оборот, по самым скромным оценкам, получается около 700 тонн.

r-278

В деревне Ольшаны живет 8–10 тысяч человек. В городе Турове — три тысячи. В Ольшанах огурцы возят пусть на потертой, но Audi A8.

— От! Зноў летапісцы прыехалі! Панапісваеце лухты, што мы тут грошы мяхамі зарабляем. Лепш напішыце, як мы тут працуем, якім потам і горам гэтая капейчына даецца…

Что ж, вот итоги небольшого журналистского расследования.

r-347

Прежде чем стать огуречным раем, Ольшаны стали деревней, где появились пятидесятники. Пятидесятничество — одно из направлений протестантизма, который, в свою очередь, корнями уходит в эпоху Реформации и к Мартину Лютеру. По словам местных жителей, первые пятидесятники появились здесь в 30-е годы ХХ века, еще при Польше.

— Почему здесь много верующих?
— В нашей местности люди принимали проповедников, потому что люди здесь Слово Божье принимали…

Даже Советский Союз не убил веру в ольшанцах.
— Мы верили, даже пионерский галстук не носили. Сложно было, гонения на нас были…

Примерно в 70-е годы ХХ века Ольшаны занялись парниками и огурцами. Почему — никто так и не ответил. Но выращивали огурцы, помидоры, продавали. По рассказам местных жителей, с парниками партия боролась: ломали, давили бульдозером, но ольшанцы все равно строили парник. Возможно, это связано с количеством детей: сколько Бог дал, столько в семьях и детей. У многих наших собеседников от 11 до 18 детей в семье. Их нужно прокормить — отсюда и попытка хоть как-то заработать.

90-е прошли для ольшанцев под тентами грузовиков, которые ездили в Вильнюс, Ригу, Львов — ольшанцы всюду продавали огурцы.

В нулевые начал оформляться рынок.

Сейчас Ольшаны вращаются вокруг рынка, все замыкается на нем: огурец-помидор сдал — поехал снова в теплицу на работу. Вслед за Ольшанами подтянулись жители близлежащих деревень: в радиусе 50 километров все непьющие стараются заниматься парниками.

r-265

«Бог нас учит, чтобы мы работали» — поэтому Ольшаны по своей активности Азию напоминают. Утром и вечером — сплошной трафик из велосипедов, мопедов, мотоциклов всех мастей. Мелкие деревни угасают? Города в депрессии, работы нет? Вы поезжайте на экскурсию в Ольшаны: энергии там больше, чем в Москве.

r-370

Так выглядит ольшанский молитвенный дом. Словить кого-то за руку для интервью в нем невозможно: ольшанцы не любят фотографий, прессы, шума. Но глядя на молитвенный дом, вдруг понимаешь, что нынешнюю Европу построил в том числе и протестантизм: упорный, честный труд здесь транслируется на проповедях по воскресеньям, когда в Ольшанах никто не прикасается к работе. Воскресенье — выходной. И еще сто лет в том же ритме — на месте Ольшан появится Брюгге, не иначе.

r-348

Сейчас Ольшаны — это Иван Мележ и «Людзі на балоце» в своем желании добыть кусок земли.

— Я свалку бывшую расчистил, с детьми на коленках ползал, убирал проволоку, металлическую стружку, кровь в прямом смысле проливал — так и тот кусок забрал сельсовет, теперь парник некуда поставить…

r-327

r-328

Огуречный рай для лодырей может стать огуречным адом: вставать нужно каждый день в 5 утра, нет ни минуты покоя, отдых — только в январе. Многие занимаются и помидорами, капустой, свеклой, поэтому с февраля по декабрь ольшанцы крутятся как белка в колесе.

При этом бизнес у них не пушистый.

r-325

— До 2008 года хорошо было, потом, после этого кризиса, все хуже и хуже. Вы посмотрите, у людей огурцы по три тысячи берут, как и пару лет назад, а курс доллара какой стал? Я, например, грузовик свой продаю. Многие ольшанцы в долгах как в шелках, зимой пленку и удобрения покупали в долг, долги поставщики записывали в тетрадку.

Конечно, можно посоветовать ольшанцам в таких ситуациях оформить кредитную карточку «Альфа-Экспресс» — кредит, который оформляется за несколько часов. Карточку потом можно носить с собой — и воспользоваться, когда наступят сложные времена. Поэтому советую нашему партнеру сделать еще одно представительство: в Ольшанах и деньги есть, и спрос на деньги есть.

r-333

Общее мнение ольшанцев: кризис не кризис, мы справимся, главное — нам не мешать. Все, что им нужно, — помощь, а не противодействие властей.

— Придумали какие-то инспекции — я их «инфекцией» называю. Чтобы на грузовике выехать, нужно сначала доктора в Давид-Городке пройти, иначе «транспортная инфекция» остановит, будет штраф. Чего ни коснись, везде бумажка и штраф! Я, хлопцы, если честно, думаю в Россию перебраться: там Путин два гектара земли сразу дает, лес на стройку и проверками не так мучают. И огурцы в Москву и Питер возить ближе…

У собеседника (пожелал остаться за кадром) 11 детей, поэтому вряд ли он уедет из Ольшан. Но эта деревня как лакмусовая бумажка показывает, что случается с белорусами, если не пить и много работать на земле. Подчеркиваю: на себя работать на земле. Остается только желание, чтобы меньше мучали бумагами и «инфекциями».

r-238

Вот наш новый друг Степан. Ни у кого ничего не просил, не ждал бесплатного дома в агрогородке, все построил сам.

r-239

Степан посадил дерево.

r-247

И вместе с женой растит двух сыновей. Мы остались на ужин, на ужин подали бутылку белого вина — о чем тут говорить? Я только что из Турова, там в беседках кафе «Припять» сидят суровые мужчины и, глядя на закат, пьют бутылку водки, закусывают пивом, чтобы побыстрее развидеть этот мир.
Ольшаны — деревня. Белое вино, приятный разговор.

И не нужно лозунгов и обещаний, никто ничего у государства, кроме земли, не просит. Люди обеспечивают себя сами — из воздуха, с нуля.

r-283

Сердцем, отсчитывающим денежный пульс Ольшан, является «огуречный» рынок. В радиусе 50–100 километров он позволяет заработать всем, кто хочет трудиться. Наш собеседник, житель Полоцка, весь сезон работает на развозе огурцов по маршруту Ольшаны — Минск. Покупает их по оптовой цене в деревне — сдает в Ждановичах.

Арифметика простая: на момент написания статьи «в закупке» огурцы были по 2 500–3 000 рублей, в Ждановичах можно было сдать по 3 500–4 000 рублей. Одна тонна дает прибыль миллион. Взял три тонны — в день получилось три миллиона минус миллион на транспортные расходы. Итого два миллиона в день.

— Нет, неправильно считаешь: мы же говорим, бизнес не пушистый. Бывает так, что привез, а в Ждановичах цена уже такая же, как в Ольшанах. Часто «ходки» получаются в минус, но если работать каждый день, то заработаешь в месяц хорошо. О чем жалею? Что еще раньше со «стабильной» зарплаты в 500 долларов не ушел…

r-301

Уже завидуете? Ни себе, ни семье перевозчик не принадлежит: проснулся в 5:30 (живет в сезон недалеко от Ольшан), уехал в 6:00, загрузился, Минск, Ждановичи, домой вернулся в лучшем случае около 20:00. Час на семью, лег спать — и завтра точно такой же день. Так весь сезон. Без всяких камер, потому что человек работает на себя.

r-298

На примере Ольшан хорошо заметно, что такого, чтобы зарабатывать и не работать, не бывает.

r-295

— Ты в Минске передай, что у нас тут до ноября огурцы, капуста, помидоры, свекла — все есть, пусть приезжают оптом покупать! По цене договоримся.

r-315

Понятно, что к бизнес-процессам по купле-продаже на рынке подключились представители солнечного Кавказа. По слухам, весь крупный опт в Москву и Петербург идет через них. Иначе…

— Думаешь, почему тот человек свою фуру продает? Вот привезешь ты грузовик огурцов в Москву на рынок, думаешь, их у тебя возьмут? Там родственники ольшанских кавказцев, и мимо них не проедешь, сгниют твои огурцы в Москве, только деньги потеряешь.

r-318

r-319

Кавказцы принимают огурцы и по воскресеньям, когда ольшанцы не работают. В общем-то, ничего страшного: конкуренция в чистом виде.

r-277

В Ольшанах люди в буквальном смысле бросаются на машины, чтобы перехватить партию мелкооптового огурца. И это совсем не похоже на «я на туровский молочный не пойду, там ведь камеры везде, там работать нужно…».

r-264

Рыночная экономика в каждом воспитывает кузнеца своего счастья, и если при этом не пить, верить в Бога, рожать детей — мы получим деревню Ольшаны, где молодых больше, чем стариков, а количество автомобилей равно количеству жителей деревни.

Мораль моей басни такова: «Я буду маліцца і сэрцам і думамі», чтобы моя страна пошла по пути Вьетнама и Китая, где при сохранении сильной вертикали люди получили абсолютную свободу на местах, когда коммунистическая партия старается просто людям не мешать.

Безо всякой теории можно изучить опыт Ольшан и попробовать дать людям свободу и работу на местах. Понятно, что процесс болезненный и долгий, но снова цитирую зампредседателя колхоза: «Не знаю, кто после нас работать будет. Нам до пенсии лет пять осталось…»

r-141

А мы возвращаемся к прицепу, в Туров. Туров, как всегда, прекрасен — но ольшанской энергии в нем нет. Возможно, потому что на молочном комбинате и у Шруба нужно поработать, а на другой работе можно и поспать.

Небольшое видео о том, как Туров прекрасен летним днем. Туристам на заметку.

r-133

К слову, знаменитый Туровский луг сгорел. Звоню в пожарную часть, в город Житковичи.
— В Турове луг горит! Известное место гнездования птиц! Памятник природы!
— В какую сторону горит: от города или в город?
— От города.
— Тогда не страшно, туда машина все равно не может проехать…

r-134

Когда огонь подошел к дубраве, не выдерживаю, звоню в милицию — попадаю снова в Житковичи.
— Алло, в Турове луг горит, пожарные не хотят ехать, может, у вас есть участковый? Собрал бы людей, «грамадой» можно потушить: ведра, лопаты и человек десять решат вопрос.
— Участковый занимается семейными скандалами, а не пожаром, ничем не сможем вам помочь.
Луг в Турове сгорел.

r-414