Нобелевский лауреат Светлана Алексиевич говорит

О Николае Статкевиче
«Вот мы сидим, прекрасное кафе, люди разговаривают — так же, как у нас в Беларуси люди в кафе сидели и издевались над одним из бывших кандидатов в президенты — и все знали, что в тюрьме с ним страшные вещи делали. Я спрашивала людей на улице, в такси, все говорили: ну, он сам этого хотел — и вот нарвался».

О Татьяне Короткевич
«Если бы я пошла на выборы, я голосовала бы за Короткевич. Из женской солидарности. Из-за того, что я вижу нормальное лицо, слышу нормальную лексику, которой я абсолютно не слышу от мужчин-политиков. Нормальные костюмы, нормальная реакция. То, чего у мужчин-политиков нет».

О Федоре Достоевском
«И все вопросы сегодняшние — они приводят к тому, что надо читать Достоевского».

О Владимире Путине
«Я думаю, что это средний человек. Это посредственность, конечно. Он сейчас о себе так не думает. Он чувствует себя спасителем отечества».

Об Алесе Адамовиче
Это был человек европейского размаха. Я даже в России не встречала людей с такой европейской широтой взгляда. И это в советские времена, когда с этим было сложно».

О Василе Быкове
«Похороны Быкова я запомнила на всю жизнь. Провожать его вышел весь город. Вышли и те, кто, может быть, и не читал его особенно. Но его авторитет был разлит в самом воздухе. Я шла среди огромного множества людей, столько цветов лежало на дорогах, и было ощущение, что мы хороним эпоху».

О Георгии Жукове
«Я видела очень великих людей, видела даже маршала Жукова перед концом жизни. Ко мне вышел из палаты неухоженный старый человек. Потому что он ушел когда-то во время войны к молодой женщине, она умерла, а семья ему не простила. И человек, перед которым был весь мир на коленях, которого боялся Сталин, был совершенно беззащитен. И я помню — это я запомнила на всю жизнь, — что в жизни надо все время дружить с теми, кто рядом».

О неком Петре Селивестровиче
«У меня есть маленькая дача под Минском, и там живет Петр Селивестрович. Я могу объехать весь мир, приду к Петру Селивестровичу,
он говорит: «а нам весь мир не указ, мне принесли пенсию, и мне добра». Как пробиться к сознанию этого человека и сказать: да, ему «добра, шкварка и чарка», а его внуку, не дай бог, если через 50 лет будет все та же «чарка и шкварка». Нужно чувство ответственности, а не капитуляции перед жизнью. И все мои книги об этом. Вы хотите новую жизнь, но почему вы думаете, что новую жизнь кто-то вам сделает?»

О Нобелевской премии
«Приятно получать премии, но работаешь ведь совсем не для этого. Настоящая радость приходит, когда удается сделать свое дело хорошо. К тому же быть в центре внимания тяжело, для этого требуется такое здоровье»!

О красном человеке
«Красный человек сегодня мутирует. Он хочет, чтобы была шенгенская виза, чтобы была хотя бы маленькая машина, чтобы он мог поехать в Египет и чтобы была советская власть».

Об Александре Лукашенко
«Когда Лукашенко начинает говорить, это язык председателя колхоза».

О человеке
«У одного старика, который был палачом в 37-м, зять спрашивает: сколько человека в человеке? А тот говорит: ножку венского стула в задний проход — и от человека ничего не остается. Одна физика. И вот вопрос: почему ножка венского стула и целлофановый пакет на голову в тюрьме передаются от поколения к поколению? А Достоевский не передается. Вопрос, на который у нас нет ответа».

О Дмитрии Быкове
«Послушайте, я же не Дима Быков, который все знает».

Об Александре Солженицыне
«Всем казалось, люди прочитают Солженицына — и тут же станут чистыми. А люди каждый день кого-то убивали в подъезде».

О Беларуси
«В чем сила нынешней белорусской власти? В том, что она частично
сохранила социализм в форме социального контракта с населением. Не происходит перемены, но не происходит и потрясения. Белорусы это ценят. Новый мир их страшит, потому что он жестокий и некомфортный после социализма, где все, как в анекдоте, как будто работают, а им как будто платят. Живут бедно, но справедливо. Вокруг знакомый порядок. Все знакомое и привычное, даже власть. У нас не будет никаких революций, будет медленная, ползучая эволюция. Жалко времени, мы и так опоздавшая нация».