
Сегодня одноэтажный Раков внешне мало чем отличается от типичных белорусских поселков городского типа. Пустые улицы, деревянные дома, люди славянской внешности, сонная заводь бытия. Сложно поверить, что относительно недавно жизнь в Ракове была кардинально иной, а о событиях в этом городе писали книги и слагали легенды.
Когда-то Раков был частным городом, а в 1920-1930-е превратился в настоящую мекку контрабандистов. Это случилось после того, как в 1921 году город отошел к Польше и оказался всего в 1,5 километра от границы с БССР. Сначала за рубежом кое-как следили, а затем в нем появились внушительные «проплешины». Через Раков потекли нелегальные товары и капитал, что очень быстро сделало провинциальный городок богатым и процветающим.
В 1930-е в Ракове было 126 автомобилей, 134 магазина, 96 ресторанов и 4 официальных борделя. Местные жители не знали никакой другой валюты, кроме золота, а в каждом доме и хуторе скрывался схрон нелегальных товаров и сокровищ. И неизвестно, достиг бы Раков своей контрабандистской славы, если бы не местные коммерсанты, которые управляли всеми экономическими процессами. Как и в других белорусских городах и местечках, именно евреи были локомотивом торговли и лучшими финансистами, за советами к которым обращалась элита.
— Жылі яўрэі ў Ракаве добра, — начинает наш трип по Ракову еврейскому художник, коллекционер и раковский шляхтич Феликс Янушкевич. — З-за таго, што гэта быў прыватны горад, усе змешваліся і жылі дружна. У гэтым горадзе ўсіх цікавілі «бабкі», а не адносіны. Таму габрэі і беларусы жылі дом у дом. Дзеці нашы свабодна валодалі іўрытам, а тыя размаўлялі па-беларуску. Але кожны захоўваў сваю культуру. Гэта было правільнае суіснаванне.
В Ракове евреям широко развернуться было суждено самой судьбой. Город входил в черту еврейской оседлости и к концу XIX века на 60% состоял из евреев.
— Бізнес яўрэяў палягаў на нейкай культуральнай аснове, — говорит Феликс Янушкевич. — Вот у Нясвіжы, напрыклад, расказваюць пра Чорную Даму і кажуць, што гэта Барбара Радзівіл. Але гэта лухта — Барбара ніколі не была ў Нясвіжы. А чорная жанчына — гэта Ганна Сангушка Радзівіл з Ракава. Вядомая яна стала вось чаму. У Варшаве быў скліканы спецыяльны сейм з пытаннем, што вырабляе Радзівілішка ў сваіх маёнтках. Калі яна выйшла замуж, то ўсю арэнду здала ідзеям. У адказ яна брала з іх жывыя грошы. Думаю, ВКЛ было вялікай дзяржавай, бо ў ім было вырашана пытанне капітала, не без непасрэднага ўдзелу іўдзеяў.
Как и в других городах и белорусских местечках, евреи жили рука об руку с белорусами, литовцами и поляками аккурат до 1930-1940 годов. Сначала в их жизнь вмешалась советская власть, которая пришла в Раков в 1939 году и отобрала у евреев их бизнес.
— Саветы ў 1939 годзе знічтожылі 700 яўрэяў: усіх банкіраў, усю арыстакрацію, — рассказывает Феликс Янушкевич. — Яны зніклі: растралялі іх ці што… Застаўся ў Ракаве з таго часу толькі плебс.
Приход в Раков немцев в 1941 году превратился для евреев в кровавую трагедию. Сначала их загнали в гетто, а затем безжалостно уничтожили. Выжили считанные десятки. А потом они, как и большинство евреев из совка, уехали за границу от дремучих антисемитов и пятой графы в паспорте. Еврейское прошлое Беларуси кануло в лету, словно его и не было вовсе. Но всю правду о прошлом и литваках на наших землях по-прежнему хранят камни.
В центре Ракова над деревянными хатами возвышается одно из самых старых еврейских кладбищ в Беларуси, которое отсчитывает свой век с 1664 года. На заборе — звезда Давида. За забором — старые могилы и надгробья. Они рассказывают о славном прошлом раковских евреев и о трагедии, которая приключилась с ними в середине XX века.
— Гэта не на санціметр не абкарочаныя іўдзейскія могілкі на Беларусі, — ведет нас по кладбищу Феликс Янушкевич. — Усе могілкі яўрэйскія паскуды-сацыялісты забудоўвалі — гэта ў іх быў такі прынцып страшэнны, каб на касцях нашых пабудаваць светлую будучыню. Але нічога ў іх тут не атрымалася. Пры Саветах Ракаў застаўся вёскай, таму ў бальшавікоў не хапіла сродкаў усё гэта забудаваць.
Самые ранние могилы находятся в центре раковского кладбища, а самые поздние — на отшибе. Последние относятся к 1930-м, когда у раковских евреев еще было время на ритуалы и заботу о своих близких (редкие могилы датируются 1950-ми). С приходом в город советской власти, а затем и нацистов жизнь еврейского населения превратилась в сущий ад. Как признаются местные жители, сегодня евреев в прежде еврейском Ракове практически не осталось. А если они и есть, то тщательно маскируются под белорусов. И такие перемены произошли за каких-то скромных, по историческим меркам, 75 лет.
— Апошнім тут пахаваўся Бэрка, недзе ў 1959 годзе, — говорит Феликс. — Ён жыў непадалёк ад базара, і мы да яго хадзілі купляць золата. Тады ж па золата палякі да нас сталі ездзіць, яны вывазілі яго адсюль са свістам. Адкуль у Ракаве золата? Вядома, адкуль. Тут жа раней было памежжа, і кантрабандысты грабілі абозы залатыя. Памятаю, у Бэркі ў трубках ягонага ложка ляжалі манеты розных наміналаў — пяцёркі, дзесяткі, дваццаткі. І ён кручком даставаў гэтыя капейкі. Вось так і стаў Бэрка апошнім пахаваным на гэтых могілках. Ён быў адзіным прынцыповым, хто тут застаўся жыць да канца. Усе астатнія іўдзеі з’ехалі.
Посреди еврейского кладбища стоит гранитная плита — память о жертвах нацистского террора. В 1942 году в Ракове началась расправа над жителями еврейского гетто. Людей свозили на кладбище, расстреливали и тут же закапывали. Под плитой на постаменте в день нашего приезда лежала листовка на немецком и русском языках — извинения от жителей Германии за преступление своих предков.
Немцы еврейское кладбище в Ракове не разрушили, а у Советов не нашлось на это денег. Однако за годы советской власти оно сильно обветшало, а потом превратилось в проходной двор. Именно такую картину увидел Феликс Янушкевич, когда после 20-летней жизни за границей в начале 1990-х вернулся в родной Раков и забрел на старое еврейское кладбище.
— Я з’явіўся ў Ракаве ў 1991 годзе і пабачыў дзіўную сітуацыю. Тут у нас непадалёк ёсць базар, і народ вырашыў не хадзіць да яго доўга, а скасціць. Праламалі плот, пратапталі сцежку і хадзілі на базар праз могілкі. У базарны дзень тут такой рытм ішоў, я табе скажу! Трагічна было на гэта глядзець. А аднойчы я ішоў непадалёк і пабачыў, што на гэтым месцы дзеці зрабілі футбольнае поле. Стаялі вароты нармальныя на могілках, і дзве каманды гралі. Я быў ураджаны, падышоў, гляжу — ніводнага ракаўскага фэйса. Кажу: «Дзеці, што вы робіце?» А яны: «Ты што, не бачыш? У футбол гуляем». «Дзеці, вы разумееце, гэта ж могілкі». Кажуць: «А яны — нармальныя балельшчыкі». Вось так і сказаў хлопчык пра нябожчыкаў. На што я адказаў, што калі так, да яго ноччу прыдуць яўрэйскія нябожчыкі і задушаць.
Нябожчыкі к футболистам так и не пришли. Однако в скором времени в Раков приехал президент Всемирной ассоциации белорусских евреев (США) Яков Гутман. Он привел кладбище в порядок и божий вид. Как говорит Феликс, с той поры традиция играть в футбол на еврейском кладбище оборвалась.
История еврейской трагедии в Беларуси — невидимая. О ней говорят лишь камни и знающие люди, которые еще не оборвали нить настоящего с прошлым. Мы садимся в машину и едем за город. Останавливаемся на обочине в двух километрах от Ракова и идем в лес — к еще одному невидимому месту горя раковских евреев.
В 1941 году в Ракове было образовано гетто, и практически сразу нацисты приступили к уничтожению коренного еврейского населения. 29 сентября в еврейский Новый год немцы отобрали из гетто мужчин в возрасте 16-50 лет и вывезли из города. На поляне приказали копать ямы, а затем дали команду сто пяти мужчинам лечь в те самые ямы лицом вниз. Дальше последовали выстрелы.
Оставшихся в живых евреев пьяные жандармы вернули в гетто и заставили петь и танцевать. Затем положили на землю и стали стрелять на выбор. Эхо этого кровавого события навечно застряло в лесополосе под Раковом, где нет ни таблички, ни памятника.
В лесу ни намека на кровавую драму, кроме провалов в земле. Как говорит Феликс Янушкевич, несколько лет назад на этом месте активизировались черные копатели. Как-то раз Феликс приехал в лес вместе с гостями из Израиля и на месте массового убийства увидел человеческую челюсть. Земля была раскопана.
— Новае пакаленне пайшло, разумееш, зусім без тармазоў, — говорит художник. — Гадоў 10-20 таму таксама капалі, але капацелі былі больш культурнымі, закапвалі за сабой. А гэтыя маладыя… Спытай у іх, што яны там шукаюць? Іх цікавяць зубы — гэта ж паскуды, бачыш. Адмочаныя людзі, добра сябе ў лясах пачуваюць. Таму я і пішу лісты ў розныя інстанцыі і кажу, каб перавезлі астанкі і пахавалі ў нармальным месцы. Але пакуль рэзультатаў няма.
До 1941 года в Ракове было четыре синагоги. Многовековая история раковской еврейской общины оборвалась в один день. 4 февраля 1942 года евреев из гетто загнали в «Холодную» синагогу, раздели и стали избивать. Затем здание облили бензином и бросили туда гранаты. В этот день из жизни ушли 950 евреев.
Мы подъезжаем к месту трагедии и останавливаемся у узкой тропинки, которая пролегает между деревянными хатами. Вдоль нее лежат бетонные столбики, рядом стоят трое рабочих и пыхтят сигаретами.
— Мы з Новоселья, столбы вырыли, будем забор рабить, — говорит один из них. — Там же спалили войной евреев, 950 человек. Сегодня второй день работаем. Надо делать ради такого.
Идем по тропинке. Раньше здесь находились синагоги, еврейская школа, а теперь — лишь голое поле, посреди которого торчит памятник жертвам нацистской расправы над евреями.
— Слова «яўрэй» у Ракаве не ўжывалі ніколі, — попутно объясняет наш проводник Феликс. — У нас была такая прымаўка, што жыд — не яўрэй. Таму што ўрэй — гэта верабей, чалавек без радзімы. А за словам «жыд» стаіць jude, юде, іўдаізм — вышэйшая рэлігія планеты. За словам «яўрэй» нічога не стаіць.
После поджога раковских синагог прошло больше 70 лет, а на этом месте так никто и не отстроился. Как говорит Феликс, даже соседям, которые живут рядом, как-то не везет в жизни, дела не клеятся — такая аура.
Феликс показывает памятник убиенным евреям Ракова и объясняет, что дощечка на нем написана с ошибками. И, действительно, читаем надпись: «Зверство немецких палачей невинною кровь пролита наших родителей и детей». Нет, это не нелепые ошибки безграмотного сапожника. Феликс объясняет, что в белорусскоязычном Ракове никто до прихода Советов особо и не слышал русской речи.
— У дзяцінстве мы ўтраёх садзіліся і «Піянерскую газету» не маглі прачытаць, — вспоминает Феликс. — Не разумелі, што там напісана. А гэтыя, хто помнік рабіў, думаеш, разумелі? Паглядзі, як на помніку напісана. Думаеш, гэта мы не ведалі рускай мовы? Гэта яны не ведалі, не пападалі ў аніводзін падзеж. З разуменнем расійскай мовы ў нас было цяжка.
Былой Беларуси не вернуть. Она перестала быть монокультурной и закрылась в ракушке национальной закомплексованности. Война и поствоенный советский антисемитизм не только провели еврейскую зачистку, но и отменили все предыдущие достижения старой Беларуси. И доказательств этому множество. В своем доме-музее Феликс Янушкевич хранит предметы быта довоенной Беларуси и показывает, во что превратил этот быт совок.
Вот довоенный ламповый изолятор, который давал свет жителям Ракова еще до войны. Советы же провели в Раков электричество в 1960-х.
А вот пальто с мехом выхухоли, которое в 1930-е носили местные раковские модницы.
— Але з’явіліся камуністы, усё тут «выхухалі», далі новыя прыкіды, і шахта-цэліна-БАМ, — показывает Феликс для контраста потертый советский ватник.
Феликс проклинает социалистов и вспоминает пророческую историю о том, как раввин проклял Раков, которую слышал в детстве.
— Пахаванне іўдзеяў заўсёды праходзіла ўвечары, калі званы ўжо не звіняць. Калі ў 1930-х студэнты прывезлі ў Ракаў першыя прыкметы антысемітызма, пачалі адбывацца наступныя рэчы. Падчас працэсій дзеці забіраліся на дрэвы і званілі ў маленькія званочкі. Кожны раз пасля гэтага іўдзеі ставілі нябожчыка на зямлю, і працэсія зацягвалася. Урэшце рэшт рабін абыйшоў усе дамы хрысціян і сказаў: «Трымайце сваіх дзяцей». Але гэта ж дзеці, і паскудства нейкае ўжо заведзена. У выніку рабін мовіў: «Праклінаю Ракаў, каб у горадзе ніхто не абжыўся». І гэта мы бачым зараз. Пасля вайны Ракаў быў поўнасцю спалены, знічтожаны. І не толькі іўдзеяў не засталося, беларусаў ужо няма, усіх выслалі. Зараз тут жыве зусім другі народ, у якога іншы менталітэт. А яўрэйская тэма знікла, як быццам яе і не было.
Беларусь подарила миру целую плеяду знаменитых евреев, многие из которых жили в Ракове. Например, литературовед Ури Финкель, который родился в семье раввина, а потом перебрался в Минск, где жил и работал.
А еще в Ракове родилась и жила до 16 лет легендарная Ида Каганович. В 1930-х она эмигрировала в Польшу, а потом в США, где стала работать в швейном ателье, вышла замуж и сменила фамилию на Розенталь. Прославилась же Ида благодаря своему изобретению. Именно она вместе с мужем в 1930-х облегчила жизнь миллионам женщин, придумав современный бюстгальтер вместо неудобных корсетов. Уроженка еврейской семьи из Беларуси запатентовала различные размеры чашек и конструкцию шлеек для регулирования их длины. Однако сегодня даже не всякий житель Ракова знает о знаменитой соотечественнице, что уж тут говорить о жителях всей страны.
На месте бывшего дома Иды Каганович сегодня стоит универсам «Раковский». Никаких памятных табличек в честь Иды на нем нет, как не встретишь никакой информации об изобретательнице бюстгальтера во всем Ракове.
Несправедливостьь, связанную с забвением славного имени Каганович в Ракове, решил исправить мастер по стеклу, основатель творческой мастерской «Ислочь» Василий Рубцов. Он намерен воздвигнуть в Ракове памятник бюстгальтеру и тем самым напомнить белорусам о том, что рядом с ними живут талантливые люди, которые делают этот мир лучше, а не повергают в кромешный хаос.
— Я хачу зрабіць помнік, які будзе выглядаць як жаночы бюст, і паставіць яго ля маёй майстэрні. Зраблю лаву тут, прыдумаю нейкую легенду. Чаму б не прыдумаць, калі яе няма? Напрыклад, хто хоча бюста сабе большага, дык прыйдзі, пасядзі на лаўцы нашай, пацяры рукой, і ўсё будзе.
А выглядеть скульптура, как рассказывает Василий, будет так:
— Гэта будуць камяні, адшліфаваныя, як грудзі, і іх будуць прыкрываць крыштальныя вітражы. Ад вітражоў цягнуцца шлейкі на плот, але, магчыма, макет яшчэ зменіцца. Усё залежыць ад грошай і часу.
Василий говорит, что хочет не просто увековечить имя Иды Розенталь, но и создать памятник, который не будет прославлять память убийц и палачей.
— Мы жывём у асяроддзі, якое шануе забойцаў — паглядзіце на помнікі Жукаву, Сталіну, Сувораву, Дзяржынскаму, Кутузаву, Напалеону, Пілсудскаму, — рассуждает основатель творческой мастерской «Ислочь». — Колькі вуліц ды плошчаў названыя імёнамі генэралаў ды маршалаў ува ўсім свеце? Меней, але ўшанаваныя і ахвяры забойстваў, што вельмі патрэбна, каб не страціць слова sapiens у нашай агульнай назве. А дзе помнікі братам Люм’ерам, Эдысону, Ньютону, Макінтошу, Ідзе Разэнталь, у рэшце рэшт? Гэтыя людзі перарабляюць свет у бок цеплыні, святла, людскасці. Таму трэба перацягваць увагу людства ў гэты бок. А тут наша зямлячка — проста грэх не ўшанаваць.
Недалеко от Ракова расположена усадьба «Марцінова Гусь» еще одного человека, который связан с еврейской тематикой, — историка, публициста и доктора гуманитарных наук Александра Белого. Последние восемь лет он изучает историю белорусских евреев Налибокского края и пытается привлечь внимание к исторической памяти. Мы встречаемся с Александром, чтобы услышать его мнение о причине еврейской трагедии, увековечивании памяти и о том, может ли Беларусь вновь стать мультикультурной.
— Одна из причин еврейской трагедии заключается в том, что люди жили изолированно, и солидарности общественной не хватило, — говорит Александр. — Да, евреев спасали, но для настоящей солидарности необходимо культурное взаимодействие. Когда она есть, это создает более сплоченное общество, у которого нет отчужденных, стигматизированных зон культуры.
Александр отмечает, что белорусские евреи пережили уникальную трансформацию, и называет это явление «лесные евреи».
— Важно понимать, что лес для евреев — чужеродная среда, — говорит историк. — Евреи вышли из тех мест, где полупустыня, а лес для них не является символом дикости. Это хорошо показано в хасидской песне «Лес и роза».
Лес, о Лес, как ты обширен!
Роза, о Роза, как ты далека!
Не был бы Лес так обширен —
Не была бы моя Роза так далека
Лес выступает символом изгнания, дикости, а роза — символ далекой земли Израильской, божественного присутствия, всего того, о чем тоскует еврейская душа. Но парадокс заключается в том, что в нашем краю во время Второй мировой войны было, возможно, самое масштабное еврейское партизанское движение. Евреи нашли единственную возможность выжить именно в лесу, которого традиционно боялись, как детских ужасов. Парадоксально, когда обычная мирная жизнь стала совершенно невозможной и вдруг пришлось уйти в лес.
Возможно, именно благодаря этой особой трансформации белорусские евреи и смогли внести такой существенный вклад в мировую культуру, отмечает Александр.
— Воложин, Вишнево, Раков дали очень много деятелей мировой величины, — говорит он. — Например, в Воложине жил Хаим Бялик — классик еврейской поэзии, который, можно сказать, и создал современную еврейскую поэзию. Он учился в воложинской ешиве и перед расставанием с Воложином написал стихотворение «К птице». В дальнейшем оно сделало его знаменитым и заложило основы новой ивритоязычной поэзии. Птица новой еврейской поэзии взлетела с воложинского холма.
Так что же мы все-таки потеряли? И какой бы была Беларусь, если бы в ее жизнь не вмешались нацисты и коммунисты?
— Довоенная Беларусь была другой, — отвечает Александр. — Здесь жило не только намного больше евреев, но и поляков, литовев, немцев, татар. После войны эти сообщества понесли огромные потери. Просто это была намного более мультикультурная страна. А на смену ей пришел монотонно культивируемый образ христианской культуры, который проехал по самим белорусам и очень обеднил ее культурное поле. В Польше не осталось живых носителей еврейских традиций, но как ни странно, их подхватывают коренные поляки. Они восстанавливают синагоги, ешивы, а у нас этого не происходит. Нужно лелеять такие культуры и выносить их в публичное пространство. Это объединяет людей и делает их богаче культурно и экономически.
Память жителей Беларуси стала краткосрочной — они уже не помнят, как жили люди на этих землях до Второй мировой войны. Евреев истребили, заставили уехать и скрывать свои фамилии из-за существования в советских паспортах пятой графы. Сегодня в эру политики чистоты и порядка еврейских кладбищ в Беларуси осталось не так уж много. Возможно ли вернуться к мультикультурной Беларуси? Возможно, говорит Александр Белый, но добавляет, что проблема заключается отнюдь не в еврейской проблеме, а в банальном уважении.
— Еврейскую проблему нельзя решить изолированно, — уверен историк. — Например, нельзя сказать: «А давайте сейчас начнем хорошо относиться к евреям» и все. Но почему только к евреям? Давайте начнем относиться ко всем национальным и религиозным меньшинствам хорошо. И только в таком контексте и можно жить. Проблема решится автоматически. Страна должна гордиться своей мультикультурностью и развивать ее. Причем речь идет не о случайных приезжих культурах, а о культурах, которые имеют на этой земле шестивековую историю. В современной Беларуси они практически не видны. Как можно их не уважать?
OOO «Высококачественные инженерные сети» осваивает новейшие технологии в строительстве инженерных сетей в Санкт-Петербурге. Начиная с 2007 года, наша компания успешно реализовала множество проектов в области строительства инженерных сетей: электрическое обеспечение, водоснабжение и газоснабжение. Более подробная информация на сайте: http://spbvis.ru/
Комментарии